Результат прежний.

Они вошли в довольно длинный коридор — мрачный и холодный, хотя до этого ей казалось, что воздух вокруг жаркий и насыщенный влагой. В самом его конце остановились перед запертой металлической дверью с прямоугольным окошком. Слева и справа — по часовому.

На форме — флажок Соединенных Штатов Америки.

Хотя предположения ее подтвердились, она все равно не могла в это поверить.

Не спуская с девушки бдительных глаз, ассистенты освободили ее от пут и помогли встать на ноги. Мак приказал одному из караульных открыть камеру.

Еще до того как Джоа слегка подтолкнули, побуждая переступить порог, она уже знала, что ее ждет за ним. Вернее — кто.

— Папа! — простонала она.

Он дремал, возможно, его держали на седативах. Внешне выглядел сносно, если не брать в расчет не бритую несколько дней щетину. Одежда, как и на ней, казенная, что-то вроде рабочей спецовки. В помещении, ибо язык не поворачивался назвать комнатой то, что для них в действительности было тюрьмой, стояли две кровати. Так называемые удобства находились в углу справа от входа, вне сектора обзора из окошка двери, предоставляя обитателям камеры возможность хоть здесь скрыться от неусыпного ока надзирателей. Джоа опустилась на колени перед отцом и смотрела на него широко раскрытыми глазами, не зная, что делать дальше. Стон, вырвавшийся у нее, как только она увидела и узнала узника, потревожил его сон.

У Хулиана Мира дернулись веки, и на сетчатке возник образ дочери.

— Джоа… — пробормотал он.

— Папа! — Девушка обняла его и стала целовать.

Отец поднял руку, чтобы погладить дочь по щеке. Действительность начала брать верх, окончательно рассеивая остатки забытья. Он тоже заключил ее в объятия, и оба молчали, обуреваемые целой гаммой чувств.

Однако это продолжалось недолго.

— Папа, — Джоа помогла ему приподняться и сесть. — Где мы?

— Не знаю. Одно несомненно — на каком-то военном объекте США.

— В Мексике?

— Не думаю.

— Но это… неслыханное дело, похищение! Кто они такие?

— Может быть, из ЦРУ, или из АНБ, а может — из НАСА, кто их разберет. Они, естественно, кое-что знают, но много ли — не могу понять, и хотят разузнать как можно больше. Было бы наивно полагать, что единственными обладателями столь важной информации являемся лишь мы да еще несколько человек. По-видимому, у них есть опасения…

— Они готовятся уничтожить посланцев звезд? — изумлению Джоа не было предела.

Хулиан Мир увидел в ее взгляде и нескрываемую тревогу.

— Мне это неизвестно, — признался он.

— Боже, они такие же безумцы, как и судьи!

— Так ты уже знакома и с ними?

— С судьями и хранителями? Да. Мой хранитель мне очень помогает все эти дни. Без него… — При воспоминании о Давиде на душе у Джоа заскребли кошки.

— Я очень корю себя, что втянул тебя в эту историю, дочь! — На его лице появилось выражение горького сожаления.

— Папа, но я имею к этому самое непосредственное отношение.

— Как им удалось тебя захватить?

— Я шла по твоим следам, по бумагам из…

Хулиан Мир приложил указательный палец к своим губам, другой рукой прикрыл дочери рот и с многозначительным видом обвел глазами стены и потолок.

Не в силах молчать после разлуки, она придвинулась к отцу так, что ее губы почти касались его уха, и, сложив вокруг них ладони трубочкой, перешла на шепот.

— Почему ты мне ничего не рассказывал о маме, обо мне самой, о ребенке, которого мама потеряла, обо всем этом?

Отец точно так же, на ухо и создавая руками защитный экран, ответил на ее вопрос вопросом.

— Откуда ты об этом знаешь?

— Знаю, откуда — не важно. Кроме всего прочего, я ездила к бабушке. И мне удалось вступить в ментальный контакт с мамой!

— Боже милостивый, Джоа…

— Да, я пошла на это, потому что ты меня никогда ни во что не посвящал!

Глаза отца округлились от изумления.

— Я должен был беречь тебя!

— Ты все равно не смог бы держать меня всю жизнь в башне из слоновой кости, и тем более беречь от такого! — Несмотря на необходимость соблюдать осторожность, шепот стал громче.

— Еще пару недель назад я и сам не подозревал, чем это может закончиться и куда нас приведет, — посетовал он.

— Ты не переставал искать маму?

— Ни на один день, — согласился он, и нахлынувшие теплые воспоминания озарили его лицо улыбкой. — Я не сомневался, что рано или поздно… Что нужно только неукоснительно следовать знакам и верить, что они приведут меня к ней.

— Каким знакам?

— Мне недоставало лишь главных ответов — когда и где…

— Ты ничего не сказал им? — Джоа показала в сторону двери.

— Нет, — прозвучало категорично в ответ. — Поэтому-то они и тебя сюда затащили. Во-первых, ты моя дочь, а во-вторых, может быть, ты тоже сумела найти эти ответы, — и, глядя ей в глаза, добавил: — Ты ведь сумела, Джоа, не так ли?

— Да, — прошептала она ему прямо в ухо. — Я обнаружила след на рисунке с надгробной плитой Пакаля, спускалась в гробницу двадцать семь в Паленке и обнаружила там информацию о 15 тысячах дней.

Глаза Хулиана Мира сияли гордостью.

— Папа, а как эти вояки пронюхали, на что ты вышел в своих научных изысканиях?

— Ну, они же не тупицы! Каким-то образом я «засветился». А когда у меня сошлись все концы с концами, было уже поздно. Мне времени хватило только на то, чтобы оставить тебе этот знак в виде рисунка крышки саркофага.

— Мне думается, у них уже тоже есть все ответы.

— Если бы это было так, мы не сидели бы здесь, и тебя они не стали бы похищать. Чего-то им не хватает, что-то не срастается. Мне не встретился здесь ни один специалист по майя. Сплошь военные и технари. Они видят все в совершенно другом ракурсе, в своем обычном, милитаристском. Могущественная внеземная держава, которая может стать либо врагом, либо союзником. Сейчас они всеми силами пытаются выяснить, в какой точке произойдет возвращение.

— Папа, это — единственное, чего я не знаю!

— Да нет, знаешь, — продолжая соблюдать предосторожность, он так понизил голос, что даже Джоа едва его слышала. — Ты это знаешь так же хорошо, как и я.

Она не поняла, к чему отец убеждал ее в этом, и очень боялась, что он произнесет заветное слово. Вдруг тюремщики все-таки способны слышать их разговор.

— Тот тип, что командовал всеми, когда они пытались влезть ко мне в мозг, сказал, ключ к этой двери — я, а они, дескать, хотят вступить в переговоры.