— Лиза на жертву была не способна, — покачал головой Воронов. — Своим здоровьем она бы не рискнула.

— Мне Люська звонила, рассказывала, — вздохнул Сивко. — Елизавет Петровна, мол, все никак не может принять решение. Колеблется. Хотела она рожать, но… Боли испугалась. Кровотечения. Болезней, которыми ее врачи напугали. Им ведь надо подстраховаться. «Вы хорошо подумали? Подумайте еще!» Люська над ней смеялась. «В тюрьму за махинации с банковскими счетами сесть не боится, а рожать боится! Как и не баба вовсе!» В общем, состряпали липовую справку, оформили договор. Елизавет Петровна объявила мужу, что беременна, и подала на развод. Их быстренько развели. Нашли донора, Елизавет Петровна лично его «отсмотрела», сделали все необходимые процедуры. Правда, операцию пришлось повторить трижды, пока суррогатная мать не забеременела. Эмбрион все не приживался. Ох, как она бесилась! Елизавет Петровна! Утекали денежки. Каждый «подход» не менее тридцати тысяч зеленых, плюс лекарства. А еще и в тайне все надо было сохранить. И за это приплачивать. Суррогатной матери опять же заплатить. Гонорар. И за хлопоты. Операция ведь!

— Ну и прогорела она? — рассмеялся вдруг Воронов. — Дорого же ей встало материнство!

— Кто знает? — ухмыльнулся Сивко. — Она изображала беременность, продолжая ходить на работу. Пахала день и ночь, перла, как танк, и ее фирма выстояла. Все только удивлялись ее лошадиному здоровью. Ни тебе токсикоза, ни обмороков, ни слабости. Пожалуется на тошноту, а с работы не уходит. Диван себе поставила в кабинете, на нем иной раз и спала. Не баба — лошадь! Суррогатную мамашу поместила у себя в особняке, кормила, поила, ни в чем не отказывала, но выходить за ворота запрещала. Когда пришло время рожать, они уехали за границу, в частную клинику. А оттуда приехали уже с ребеночком. Обе. Так в доме у Елизавет Петровны появилась няня.

— Постой… — Воронов наморщил лоб. — Так я ж ее видел! Тихая такая блондиночка, Анечка от нее не отходит. Дочка Елизавет Петровны. Я еще подумал: повезло Лизе с няней.

— Еще бы! И хотя биологически она ей не мать, но в девочке души не чает. Считает ее своей дочерью, девка простая, ей всех этих тонкостей не понять. Выносила, родила — значит, мое, кровное. Жили они душа в душу, каждый думал то, что хотел, и все были счастливы. Разумеется, Елизавет Петровне не хотелось, чтобы всплыла вся эта история. Подделанная справка, мнимая беременность. Отцом ребенка официально считается тот самый парень, за которым она была замужем в момент «зачатия». Он регулярно девочку навещает, считает ее своей дочерью. В общем, серьезный оказался парень. Кто бы мог подумать? Пока был «замужем», интересовался только дорогими машинами и гольфом. После развода устроился на работу, женился, и теперь у Анечки есть «братик». В общем, семья. И суррогатная мать при них. Все счастливы, все довольны. Потому что они — семья. Люська, в общем-то, была баба добрая, хотя и скандальная. Чужому счастью не завидовала. И не афишировала, что двоюродная сестра работает у богачки прислугой. Вроде как член семьи. А тут ее как сдернуло. Я имею в виду Людмилу. Посвященных-то было немного. Врачи в частной клинике будут молчать, как рыбы, на этом держится их бизнес. Предашь историю огласке — все клиенты разбегутся. Да и справки липовые рисовать — подсудное дело. Суррогатная.мать всем довольна, ей скандалить не резон. Да и Анечку она любит безумно, как свою дочь. За границей, где она рожала, и подавно будут молчать. У них с этим строго, с врачебной тайной. Остается Людмила, посредница. Самое слабое звено.

— Так вот почему Лиза так ее ненавидела! — покачал головой Воронов. — Теперь понятно!

Он бросил на Дмитрия Александровича внимательный взгляд. Ай, Америку открыл Сивко! Да, похоже, Воронов все это знал! Вспомнить его разговор с Елизавет Петровной в кабинете! Перед тем как та буквально-таки вынудила спуститься в погреб. «А говорят, что Бейлис тебя шантажировала…» «Какая чушь!» Так зачем притворяться?

— Я думаю, она Люську и задушила, — энергично взмахнул рукой Федор Иванович. — Кому нужен скандал? Если бы Людмила и в самом деле написала бы книжку или за нее написали, это была бы бомба! Представляете заголовки газет? «Семейные тайны миллионеров»! «Чего боятся нувориши?» «За них рожают детей суррогатные матери!» То-то желтая пресса порезвилась бы! А девочке каково? Ее дочке, Анечке? Елизавет Петровна задергалась. А тут — искушение! Она вошла ночью в спальню, может, поговорить хотела. Урезонить. Молчи, мол, хотя бы ради сестры. Деньгами-то ее было не взять, с завещанием Льва Абрамовича все чисто, что бы они ни говорили. Вошла, увидела Люську спящей и не удержалась. Задушила подушкой.

— А Таранов? — спросил он.

— И Таранова с башни она столкнула! Могла Люська ему проболтаться? Запросто! Они ведь были любовниками. Ляпнула сгоряча, и надо было знать Ваню. Вытянул из любовницы все, что та знала. Подпоил и вытянул.

— Но зачем ему это?

— Как зачем? — сердито спросил Сивко. — Лев-то Абрамович умер! А как империю делить? Вдовствующая королева дура дурой, это всем известно. Только жениться на ней Ване ох как не хотелось! Троица была тесно связана: Лев Абрамович, Таранов и Елизавет Петровна. Последние — его гнезда птенцы. И хотя они давно уже разделились, общие интересы остались. Ясно было, что, если Люська докажет свои права в суде, а так и будет, она примется распродавать имущество. Я имею в виду — акции. Все ее мечты были только об отдыхе от трудов праведных. Хе-хе, — проскрипел Сивко. — Наверстать упущенное. Она понятия не имела об истинной стоимости активов покойного мужа. А Таранов в уши лил, что надвигается кризис, надо, мол, все распродавать, переводить деньги на счета за границей, да и самой туда уезжать. Спешно. Делать ничего не надо, живи, развлекайся, наслаждайся благами. Он все хотел прибрать к рукам. И Елизавет Петровна ему мешала, потому что сама хотела того же. Вот Ваня и добыл на нее компромат. Видать, они там, на башне, круто поговорили. И что ей оставалось? Убить и его. Самой воцариться. Она была баба с та-а-кими амбициями! — развел руками Сивко.

— Версия стройная, — высказался он. — Но, во-первых, не понятно, почему же она тогда застрелилась. Не надо только говорить, что ее совесть замучила. Ни в жизнь не поверю! И, во-вторых, у Елизавет Петровны алиби.

— Это какое же? — удивился Сивко.

— В тот момент, когда убили Таранова, Елизавет Петровна была в… — он посмотрел на Воронова.

— Что такое? — поднял брови тот.

— Откуда она вышла? Мы ведь столкнулись на третьем этаже. Мне показалось, что она вышла из вашей спальни.

— Это мое личное дело! — резко сказал Дмитрий Александрович.

— Хе-хе, — проскрипел Сивко.

— Я был с Никой, она может это подтвердить. А вас никого в своих комнатах не было, — продолжал настаивать он. — Я толкнулся во все: Таранов был на башне, а остальные? Елизавет Петровна была с вами, Дмитрий Александрович?

— Ну, допустим, — сквозь зубы сказал тот. — Она же выкрала у меня пистолет.

— Хе-хе, — повторил Сивко.

— А где ты был, Федя? — в упор посмотрел на него хозяин замка.