— Да, тот самый. Он отвез меня домой, пока ты изображал сестру милосердия.

— Ну, тогда его в твоей квартире точно нет. Тебе на него и время тратить не стоит.

— Что ты имеешь в виду? — заинтересовалась Джина.

— Ты о чем?

— Господи, Дэнис, ответь, почему ты сказал, что мне не стоит тратить на него время?

— А-а-а… Ну хотя бы потому, что он голубой, как небо.

— Что-о-о?!

— Только не говори, что ты не знала, ладно? Джина, ты же с ним танцевала! Он хорош собой, с отличными мускулами, ритмично двигается. Как же ты не догадалась?

— Ты точно знаешь, что он гей?

— Ну, если в нашей команде гребцов нет латентных «натуралов», то да, я точно знаю, что он гей.

— Слава Богу! — выдохнула Джина с невыразимым облегчением.

— Что?

— Ничего. Почему ты мне сразу не сказал, что он гей?

— Возможности не представилось. К тому же, Джина, среди твоих друзей больше гомосексуалистов, чем среди моих. Я решил, что это еще один твой друг-гей.

— Значит, я — типичная подружка геев?

— Скорее просто подружка. С «типичной» позволь не согласиться. Чтобы заслужить такой титул, тебе придется располнеть фунтов на сто, не меньше, и одеваться в черное. Мы с Карлом в одной спортивной команде уже больше года. Я и понятия не имел, что он учился в одной высшей школе с тобой, по крайней мере до вчерашнего вечера.

— Гляди-ка, ты знаком со многими, с кем я училась в Тенли — с Карлом, Дженни Парке…

— И еще с одной. Вроде бы они с Карлом вместе учились. Я слышал, как они вспоминали случаи из школьной жизни. Я, кстати, не видел ее на вечере.

— Как ее зовут?

— Забыл имя. Она — рулевой нашей команды гребцов.

— Зачем вам рулевой?

— Вся ее работа — сидеть на носу лодки и выкрикивать команды, чтобы мы гребли в унисон. Прекрасное занятие для злобной лесбиянки. Удивляюсь, почему Карл не пришел с ней на вечеринку: они очень дружны. Как же ее зовут? Как-то там Анни…

— Господи, уж не Анни ли Харрисон?

— Верно, Анни Харрисон. Они с Карлом друзья. Каждое утро вместе приезжают на реку.

— Ты что, шутишь?!

— Что?

— Ничего. Слушай, Дэнис, мне срочно надо уйти. Я тебе позже позвоню. — Джина повесила трубку. Ей хотелось разозлиться на Анни — вот стерва, надо же так все подстроить, но Джина, сидя на кровати рядом с телефоном не сдержала улыбки. Она испытывала огромное облегчение при мысли, что это Анни подговорила Карла помочь ей расквитаться за испытанное унижение. Значит, и грудь у нее вовсе не плохая, и спать с ней Карл не собирался с самого начала. Но еще сильнее Джина зауважала изобретательность Анни Харрисон.

Позвонив в справочное бюро, Джина узнала нужный номер телефона.

— Алло.

— Анни?

— Да. Кто говорит?

— Это Джина Перри. Как поживаешь?

— Прекрасно, — ответила Анни.

— Я так и поняла.

— Тебе от меня что-нибудь нужно, Джина?

— Нет, мне хватит и вчерашнего вечера.

— Какого вечера, о чем ты?

— Не беспокойся, Анни, я не сошла с ума. Я сразу поняла, откуда ветерок подул.

— Беспокоиться? Почему я должна беспокоиться?

— Ладно, Анни, давай забудем все размолвки. Ты со мной поквиталась, и я готова признать, что ты мастер на эти штуки. Мне до тебя расти и расти.

Анни рассмеялась.

— Что верно, то верно.

— Изобретательность у тебя просто дьявольская. Ты, случаем, не Водолей?

— Угадала. Как ты узнала, что это моих рук дело?

— Скажем так: у нас с Карлом есть общий знакомый.

— Женщины всегда поддаются чарам Карла. Я решила, что и ты не устоишь перед его обаянием. К тому же на случай провала у меня было несколько запасных вариантов.

— Еще раз повторю: я это заслужила. Я поступила с тобой безобразно. Если это служит смягчающим обстоятельством, то я была в стельку пьяная и сейчас хочу искренне извиниться.

Извинения приняты. Но почему ты так поступила? У тебя что, гомофобия? Ты часто посещаешь гей-клубы и очаровываешь бедных, ничего не подозревающих женщин, чтобы после оставить их с носом?

— Гомофобия? У меня? Вот уж это вряд ли… Анни, повторяю: я была совсем пьяна, и, если уж совсем начистоту, в высшей школе я тебе жутко завидовала. Не помню, о чем я думала в клубе в тот момент. Может, надеялась взять реванш за обиду, пережитую в Тенли, сделав тебе гадость. Это было глупо, мне не следовало так поступать.

— Не следовало, но ты все же сделала то, что сделала. Высшая школа, надо же… Сто лет прошло. Как интересно все меняется…

— Интересно, но не так, как ожидаешь.

— Или не так, как хотелось.

— Точно. — Джина вдруг осознала, как легко ей разговаривать с Анни.

— Ну что ж, я принимаю твои извинения. Будем считать, что мы квиты. Может, когда-нибудь снова встретимся.

— Может быть. — Джина поняла, что разговор вот-вот закончится. — Анни, не составишь ли мне как-нибудь компанию за ленчем?

— Конечно. У тебя есть мой телефон. И, Джина, на случай, если ты вынашиваешь зловещие планы отомстить мне за Карла, — даже не пытайся.

— Анни, я не такая дура, чтобы бросать вызов мастеру.

Утром Питер пришел на работу очень рано. Он решил появиться в офисе раньше всех, чтобы без помех разобраться с вонючими цветочками, которыми Растениеводка украсила свой стол, отделенный от рабочего места Питера лишь невысокой перегородкой. Питер и так не был в восторге, что приходится сидеть рядом с непроходимыми комнатными джунглями, но терпел, пока несколько дней назад Дорис не принесла несколько горшков с душистой геранью. Едкий сладковатый аромат наполнил зал, а Питер всегда был очень чувствителен к запахам. Многим в офисе аромат нравился, и они спрашивали Растениеводку, откуда так приятно пахнет. Однако Питер был убежден, что именно душистая герань довела его до аллергического насморка, что, несомненно, приведет к ужасным синуситам, которых он боялся как огня.

Вначале Питер хотел попросить Дорис унести герань домой, объяснив, что у него аллергия, но опасался, как бы она не сочла такую просьбу за оскорбление, поэтому прибег к хитрости. Вынув из портфеля маленький флакон отбеливателя, он зашел в закуток Растениеводки. Чувствуя себя отравителем, Питер налил несколько унций раствора в колпачок флакона. Отбеливатель и сам благоухал хоть куда, и Питер, вдохнув амбре, пожалел, что не придумал другого способа борьбы с геранью. Возможно, соленая вода или средство от сорняков подошли бы лучше. Ну да ладно, главное — результат.