Меньше чем через пару минут Васильев разговаривал с радистами, отчаянно пытающимися с помощью починенной кое-как рации вызвать штаб.

— …Глаз… ва… прие… — Среди неразборчивого шипения послышалась перебиваемая помехами речь.

— Я — Десятый, вызываю Глаз-1, прием!

— Я… слы… ошо… рием…

— Я — Десятый, срочно нужна помощь авиации, атакован батальоном тяжелых танков, повторяю, срочно нужна помощь, атакован батальоном тяжелых танков с поддержкой пехоты, прием!

— …зиция? Пов… ряю, уточните свою…

Васильев уточнил, с трудом удерживаясь от использования мата.

— Помощь скоро будет, постарайтесь продержаться, помощь уже идет. Повторяю, держаться! — неожиданно четко прозвучало из приемника.

— За что, за хрен, что ли, держаться? — буркнул злой Шимазин.

Вдалеке щелкнул выстрел. Затем — еще один. И еще.

— Охлопков работу на свою голову нашел? — Шимазин посмотрел на Васильева. Тот пожал плечами:

— Хороший боец. Один из лучших у меня. Я его к Красному Знамени представил. Будет его третьей серьезной висюлькой.

— А чего у него еще есть?

— Красная Звезда и еще одно Знамя, как у меня. Скоро, чувствую, он у меня на Героя потянет. Фрицев отстреливает десятками. Снайпер.

— Повезло тебе с ним. — Шимазин покачал головой. — Мож, отдашь?

— Ага, счас. Да он и не пойдет, Терентий. У него в моем батальоне брат погиб, еще зимой, в Варшаве. Вот Охлопков чего-то вроде клятвы дал. «Дойду до Берлина». И после мелкого ранения снова ко мне вернулся. Братья в моей тогда еще роте лучшим пулеметным расчетом были. Их вместе и накрыло. Только Федору повезло — его краем зацепило. А его брата… — Васильев замолчал. Шимазин понимающе кивнул. Вздохнув, Леонид продолжил: — Я, когда его из-под обвалившейся стенки вытаскивал, думал, что Федор все, не жилец. Весь в крови, мозгами обрызганный. Я не сразу понял, что это по большей части не его. Вижу, дышит с трудом, ну, думаю, надо его успокоить, что ли. И приговаривал что-то вроде «Все хорошо будет. До Берлина дойдешь, за брата отомстишь». Сам не понимал, что несу. — Васильев снял с пояса фляжку и, отпив содержимого, продолжил: — А тот, когда очнулся и в себя пришел, решил, что только со мной до Берлина дойдет. И как с цепи сорвался. Немцев стал косить, как в тире. Так что не пойдет он, Терентий, к тебе. И я не отдам.

— Да ладно, это я так. Думал, может… — Начавшего объясняться Шимазина прервал прозвучавший на опушке взрыв. Немцам потребовалось всего несколько минут, чтобы понять, откуда прозвучал выстрел.

Появившийся спустя еще полминуты Охлопков, смущенно улыбаясь, доложил:

— Товарищ майор, я какого-то фрица, высунувшегося из танка, застрелил, как вы и приказывали. А потом решил, что раз уж начал, то можно еще по пехоте на броне пострелять. Человек пять снял.

— Молодец, Федор! Я так понимаю, у нас сейчас гости будут, так что держи РПГ. — Васильев протянул якуту трубу гранатомета. Тот закинув винтовку за спину, аккуратно принял подарок для немцев.

— Вот, еще пару снарядов держи, и дуй на позицию. И это. Бить танки в борт. В лоб может и не взять.

— Так точно, товарищ майор.

Посмотрев вслед убежавшему якуту, Васильев повернулся к Шимазину и, горько усмехнувшись, произнес:

— А до отпуска всего ничего оставалось, а?

— Не боись, Леня, прорвемся. Тебе еще звезду Голливуда в жены надо найти. Так что помирать нам еще рано.

Васильев улыбнулся и, поудобнее перехватив свой ППС, приготовил свисток.

Иван Васильев, пилотирующий новехонький Су-8, получил новое целеуказание буквально через пять минут после вылета. На логичный вопрос, чего происходит, командир эскадрильи в несколько грубой форме посоветовал не задавать глупых вопросов. Потом, правда, добавил, что там полк пехоты погибает и им срочно нужна помощь. Про то, что спасать Иван будет своего однофамильца, комэск ничего не сказал.

Восемь самолетов после этого сообщения вдруг стали казаться какими-то медленными. Выжимая из них все что можно, летчики спешили к месту сражения.

Леонид тем временем расстрелял последний магазин своего автомата и даже не надеялся на выживание. Новые танки немцев оказались удивительно хороши. Противотанковые орудия смогли подбить только несколько, да и то только потому, что были хорошо замаскированы и дождались, когда фашисты подъедут поближе.

РПГ справлялись неплохо — на их счету было еще несколько танков, но их было чертовски мало.

Три СУ-76 смогли подбить только один танк, и то не до конца — его явно можно было отремонтировать.

Появление авиации было воспринято майором без особого энтузиазма — «эрэсов» он на самолетах не увидел, а что могут пушки — разве что еще пару-другую танков сожгут. Ну и пехоты чуток положат.

Увидев на фоне восходящего солнца заходящий на цель самолет, Леонид вдруг сообразил, что тот какой-то незнакомый. Не «горбатый», точно. И не Пе-2 тоже…

Иван вывел самолет на цель просто идеально. «Ну, счас вы у меня отхватите, уроды». — Злорадная мысль, промелькнувшая в сознании, никоим образом не нарушила концентрацию.

Четыре сорокапятимиллиметровые пушки заработали с такой силой, что самолет неслабо дернулся. Хотя, вполне возможно, это было не из-за пушек, а из-за двух крупнокалиберных пулеметов необычной четырехствольной конструкции…

Летящий необычный самолет вдруг окутался пламенем — и танк-цель взорвался, а пехота, прячущаяся за броней, разом полегла. Остальные самолеты также на секунду-другую окутывались пламенем, уничтожая пехоту и калеча танки.

— У них там что, по двадцать пулеметов, что ли, стоит? — пробормотал один из сержантов.

Неожиданно с очередного заходящего на цель самолета сорвалось несколько молний «эрэсов» — судя по всему, Васильев в темноте их попросту не заметил…

21 мая 1942 года. Москва, Кремль.

— Таким образом, контрудар Малиновского имел успех. Немецкие войска дезорганизованы и начинают сдаваться. Идея с десантом в тыл оказалась удачной, — закончил доклад Шапошников.

Внимательно слушавший Сталин поднялся из кресла и, подойдя к карте, спросил:

— У вас все, Борис Михайлович?

Тот кивнул и отправился к своему стулу. Слово попросил Василевский:

— Товарищ Сталин, следует особо отметить дивизию генерала Родимцева. Именно благодаря тому, что его бойцы устояли перед немецким контрударом, Малиновский сумел перегруппировать силы и нанести удар во фланг наступающим. Потери дивизии Родимцева в личном составе превысили шестьдесят процентов. Сам генерал… сам генерал ранен. — Василевский выпалил все это на одном дыхании, сбившись уже под конец.

Вождь помолчал. Затем, после нескольких выпущенных колец дыма, произнес: