— Да, Резун лукавил…

— А ведь он не мог не знать, что задолго до него британский историк — авторитетнейший Б. Лиддел Гарт в своей книге «Вторая мировая война» открыто признал, что едва войска вермахта пересекли границу СССР, как германские «генералы убедились, сколь далеки были русские от агрессивных намерений, и поняли, что фюрер их обманул»! Не менее известный западногерманский историк Г.-А. Якобсен еще в самый разгар «холодной войны», полвека назад, столь же открыто признал в книге «1939–1945. Вторая мировая война», что «при внезапном нападении летом 1941 г. не было захвачено никаких документов, которые бы, несмотря на сосредоточение советских войск у границы, давали основания для выводов о вражеских наступательных намерениях»! Какие еще, чьи нужны доказательства, чтобы бросить в мусорное ведро вымыслы беглого предателя, оплачиваемые британской разведкой?!

— Кстати, расследованием причин трагедии 1941-го как раз и занималась «личная контрразведка» Сталина?

— Скорее всего так… Но и она опиралась на информацию особых отделов, а затем и СМЕРШ. По документам видно, что эта работа непрерывно шла даже во время войны…

— Но если так, тогда почему 22 июня по радио выступил Молотов? Может, Сталин действительно впал в прострацию и укрылся на даче?

— Учтите, уже двадцать лет кряду прекрасно известно, что на протяжении всего периода работы Сталина в Кремле его помощники тщательно вели «Журнал посещений И. В. Сталина в его кремлевском кабинете», который ранее хранился в «Особой папке Политбюро», а ныне — в Архиве Президента Российской Федерации. Журнал свидетельствует, что Сталин с раннего утра 22 июня 1941 года находился в Кремле, в своем кабинете, и напряженно работал. В среднем — по 14–16 часов в сутки. Записи в журнале свидетельствуют, что в период с 22 по 28 июня включительно Сталин принимал от 20 до 30 человек в день из числа высших должностных лиц, в том числе и военных, партийных работников, руководителей различных гражданских ведомств, ученых, конструкторов, испытателей самолетов, танков, другой военной техники, деятелей культуры и дипломатов. С ними он решал бесчисленное количество вопросов организации обороны, материально-технического снабжения ведущей тяжелые бои Красной Армии, массовой эвакуации населения, промышленных объектов, различных материальных и иных ценностей из зон возможной оккупации, организации партизанского движения на оккупированной территории и т. д.

Даже известный историк-диссидент и антисталинист Рой Медведев в конечном итоге признал, что версия об исчезновении Сталина является «чистой выдумкой» Хрущева. Но что интересно — об этом говорится в его книге, написанной совместно с братом Жоресом Медведевым, THE UNKNOWN STFLIN для Запада. Однако при переиздании того же труда на русском языке сведения о «чистой выдумке» Хрущева были опущены. Почему-то он счел, что нет необходимости рушить чистейший миф, столь удобный для всех антисталинистов.

— То есть версия возникла на пустом месте?

— На первый взгляд кажется, что одна «зацепка» есть. В журнале отсутствуют записи за 29 и 30 июня. Но должно ли это означать, что в эти два дня Сталин пребывал в прострации или что-нибудь в подобном роде? Отнюдь. Он принимал посетителей еще и по адресу: улица Кирова (ныне Мясницкая), дом 33, где была его резиденция, на пункте управления Генштаба, а также на своих дачах. Наконец, с какой стати задним числом Сталина лишают возможности уединиться в одной из своих резиденций, чтобы сосредоточенно обдумать сложившуюся обстановку и наметить конкретные пути выхода из нее и меры по их реализации? Ему же крайне необходимо было уединиться, чтобы детально обдумать тяжелейшую ситуацию. Ведь накануне, 28 июня, стало известно о взятии гитлеровцами столицы Белоруссии — Минска. Кстати, узнал он об этом из сообщений иностранных радиостанций, а не от Генштаба, а также о катастрофическом разгроме войск Западного фронта, который, по сути-то, рухнул менее чем за неделю боев. А это было самое опасное направление удара вермахта, потому как это самая короткая дорога к столице: Минск — Смоленск — Москва.

— Эта дорога была истоптана многими потенциальными завоевателями. Получилось, что советское командование словно бы игнорировало в своих планах этот вариант гитлеровской агрессии. Что же предпринял Сталин?

— Сталин пришел к выводу о явной неспособности высшего военного командования организовать достойный отпор агрессору. В такой ситуации необходимо было коренным образом и немедленно менять всю структуру государственного и военного управления в целях максимальной концентрации власти в едином государственном органе. Иначе было бы невозможно мобилизовать все силы и ресурсы для отпора врагу. Ведь в первые дни войны, когда Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) от 23 июня была создана Ставка Главного Командования во главе с наркомом обороны маршалом С. К. Тимошенко, дело доходило, скажем мягко, до странностей. Являясь официально утвержденным председателем Ставки, Тимошенко ставил такую подпись: «От Ставки Главного Командования народный комиссар обороны С. Тимошенко». Ну и что же должна была означать такая подпись на важнейших директивах?! Одним только фактом столь несуразной подписи он, по сути, расслаблял командующих сражающихся с врагом войск, потому как резко понижал уровень исполнительской дисциплины! Ведь получалось, что не председатель Ставки Главного Командования требует исполнения директив, а всего лишь Тимошенко «от ее имени». Военные, к слову, вообще очень чувствительны к атрибутическому оформлению приказов, тем более в военное время и особенно в период боевых действий. По этим признакам они определяют степень обязательности и срочности выполнения тех или иных приказов вышестоящего командования. А тут всего лишь «От Ставки»…

— Чем вы объясняете такую позицию Семена Константиновича?

— Не следует сбрасывать со счетов то обстоятельство, что в первые дни войны он инициативно стал нарываться на отставку самим тоном в телефонных разговорах со Сталиным. Его ближайший зам тоже вел себя вызывающе, когда Сталин жестко требовал объяснить, что же на самом-то деле происходит с нашими войсками. К тому же с первых дней войны Генеральный штаб вообще потерял управление и связь с войсками и по большей части не знал, что конкретно творится на фронтах.

— Получилось, что ближайшие сподвижники растерялись больше Сталина…

— Подобное положение никак не могло устроить главу государства! Вот потому-то он и уединился на пару дней, чтобы разработать новую систему управления государством в создавшейся критической обстановке. В результате было разработано положение о Государственном Комитете Обороны, которое уже 30 июня было опубликовано. До этого 29 июня Сталин завершил разработку и подписал директиву Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей — о развертывании партизанского движения. Надеюсь, хоть теперь-то стало понятно, куда и, главное, зачем он пропал на двое суток?

— Ну, мне-то известно, что в действительности он никуда не пропадал. Это у вас с другими оппонентами спор.

— Да, 29 июня он дважды посещал Наркомат обороны и Генеральный штаб, у него произошел еще один резкий разговор с Тимошенко и особенно с Жуковым. Что же до бессовестных утверждений Хрущева о том, что-де Политбюро гуртом ездило к Сталину на дачу, дабы уговорить его вернуться к активной деятельности, так это ложь. Даже невзирая на то, что их «подтвердил» Микоян. Да, они наведывались к нему на дачу, но лишь потому, что он сам их вызвал к себе, поскольку 30 июня он, как указывает Рой Медведев, созвал на даче совещание членов Политбюро, на котором ознакомил их с тем самым решением о создании Государственного Комитета Обороны.