илл. № 132

Такие сети, видимо, не имели прочности капроновой или шёлковой нити. Несколько подобных грузил на сети легко бы могли порвать дель. Поэтому сомнительно, что эти изделия играли роль грузил, тем более что в находках из Субботино имеется пример подобного артефакта из искусственного камня весом около 200 гр. Именно такого веса, по логике вещей, и должно быть грузило в сетях (илл. № 76).

У археологов есть и другая версия использования этих «грузил» – в качестве ударной части колотушки для глушения крупной рыбы – осетра или калуги. Но что-то не очень верится, чтобы эту царь-рыбу, весом иногда до тонны, можно было ловить крапивной сетью. Дель её не выдержала бы такой нагрузки.

Ещё одна каменная находка в Субботино, располагавшаяся рядом с «грузилом», подсказала мне другую версию применения в рыбной ловле таких изделий. Этот каменный предмет представляет собой форму головы сома (илл. № 133), грубо изготовленную и имеющую глухое отверстие диаметром 45 см, глубиной 7–8 см, весом более 3 кг (илл. № 134). Отверстие это, видимо, предназначалось для деревянного шеста, на который насаживалась эта голова. Сопряженность параметров отверстий, веса и формы этих изделий позволяет предположить и единое их функциональное предназначение.

илл. № 133

илл. № 134

Вероятно, голова сома, насаживаясь на длинный шест, играла роль подвижного якоря, удерживая его в вертикальном положении. Шест плавал в таком состоянии или стоял на дне. Эту же функцию выполняло и каменное «грузило». К одному шесту прикреплялся один конец сети, к другому – второй. Получалась ставная, и в то же время умеренно подвижная рыболовная снасть. Груз на шесте мог передвигаться по дну, удерживая сеть в нужном положении. Подвижность снасти не давала возможности крупной рыбе порвать дель. Шесты выступали над поверхностью воды и были всегда в вертикальном положении, а колебания их сигнализировали о пойманной рыбе.

Если это было, действительно, так, то следует признать такой способ ловли очень остроумным. Он позволял эффективно использовать непрочную капроновую нить.

Видимо, каменная голова сома, по представлению неолитических рыболовов, должна была привлекать к сети любопытных сомов – добычу рыбака. Таким образом, эта находка указала суть предназначения известных археологам «грузил», которые следует отнести к якорям.

И это, я надеюсь, это не последняя тайна неолита, которую позволит мне раскрыть поселение индоевропейцев в Субботино в устье речки Чхиль, в шутку названное мной Чихильбург (илл. № 135).

илл. № 135

Ученики школы Окладникова и дальневосточные литераторы до сих пор не забывают сказку об Олене – Золотые рога, некогда рассказанную в детстве Алеше Окладникову бабушкой. Лишь на Амуре Алексей Павлович обнаружил его. Но олень оказался не благородным, а северным. Всё, написанное после его популярной книги, стало лишь патиной на рогах его оленя: «В поисках Оленя – Золотые рога», «Дорога уходит в океан», «По следам одетых в рыбью кожу», «Когда камни были мягкими», «Мастера и художники каменного века», «Мир наскального рисунка» и др.

Подобные опусы носят лишь описательный или фактологический характер, греша компиляциями, выпячиванием второстепенных малозначащих признаков. Из них всегда уплывает главное – вопросы этногенеза. Подразумевается, что они уже решены Окладниковым. Однако фактов, позволяющих сомневаться в этом, более чем достаточно, но они стойко игнорируются авторами, ограничивающимися бухгалтерским подходом к описанию памятников. Концептуального осмысления вопросов в них не встречается.

Для глубокого проникновения в суть проблемы при написании статей по древней истории Нижнего Амура требуются не только разносторонние кабинетные знания, но и собственные лабораторные исследования, личное внимательное общение с памятниками на свежем воздухе. В голове при этом должна заранее существовать теоретическая конструкция – идея, достоверность которой и проверяется конкретными каменными или керамическими свидетелями истории. Если идеи нет, то создаются искусственные конструкции, облегчающие внутриклановое общение исследователей и имитирующие поиск истины. Такими конструкциями и являются археологические культуры, в которых завязли академические ученые (они же популяризаторы истории), не собираясь их покидать. По их мнению знак Великого Триглава представляет собой только непрерывно развивающуюся ленту, при этом они связывают её преемственностью с непрерывной лентой вышивки на халатах нанайцев.

Академик Деревянко тоже здесь слукавил: правильно было назвать этот стиль линейно-ленточным, но дать именно такую формулировку он не мог, т. к. она характеризует индоевропейский тип культуры Евразии, Ближнего Востока, Средней Азии, Западной Сибири (а теперь и Дальнего Востока), признанный всеми академическими учеными.

Считается, что к нему также относятся изображения треугольников, ромбов, прямоугольников, овалов, концентрических окружностей и, конечно, спиралей, что в изобилии, как уже сказано, обнаружено в Субботино и вообще характерно для всей неолитической керамики Нижнего Амура.

Если быть более точным, этот стиль относится к накольчато-ленточному (принятый термин), но в данном случае его правильнее было бы назвать накольчато-линейно-ленточным. Хотя название слишком длинное, зато включает все особенности и характеристики индоевропейских рисунков и орнаментов на керамике.

Вознесенские маски-личины (лики Богинь) как раз и объединили их в одно целое, что легко определяется в изображениях. Но что удивительно, эта нелепость повторяется другими авторами чуть ли не слово в слово. Подобную мысль впервые высказал Л.Я. Штернберг ещё в 1910 г., её подхватил Окладников, что и решило вопрос происхождения петроглифов в пользу нанайцев. Но такого стиля изображения рисунков у нанайцев нет. Имеется некоторая имитация его, но не более.

Мнение Л. Я. Штернберга было выгодно последователям Окладникова, но об информации его о происхождении петроглифов все как-то дружно забыли. Он записал от нанайцев же легенду о создателях древних рисунков. Ещё каких-нибудь 100 лет назад нанайцы его уверяли, что они изображались не их предками, а каким-то древним исчезнувшим народом по имени «Ха». Современные нанайцы этого уже не знают, но приемлют сказку Окладникова об Олене – Золотые Рога и о своём великом прошлом.