– Он вообще в состоянии разговаривать?

– В принципе.

– Понятно. Ну что, проводите меня?

– М-м…

– Мирза Мирзоевич, я сюда пришел как частное лицо, а не как выбраковщик. И поэтому я вам могу сказать, что мне от Дмитрия нужно. Есть вероятность, что он узнал нечто очень важное. Страшно важное, понимаете? С перепугу обдолбался, сдурел окончательно и полез совершать подвиг – демонстративно кончать с собой.

– Я так и думал. А он мне все, х…й бычий, про утрату жизненных ориентиров плел… Слушай, Пашка, не ходи к нему.

– Давайте вместе.

– Х…й тебе. За государственную тайну знаешь что бывает?

– Да вы и так в подписках с ног до головы. Ладно, пойду один. Вы поймите – если мои предположения верны, я обязан выяснить, что именно ему известно. И как выбраковщик, и как просто человек. Возможно, это вплотную касается моей судьбы. А может, и вашей тоже. Со всей страной заодно. Поверьте, я без острой необходимости к вам не пришел бы. У меня есть кое-какие подозрения, и Белов может их либо подтвердить, либо опровергнуть. Конечно, во втором случае я ему не особенно поверю, он же профессиональный лжец, но все-таки…

– У тебя именно подозрения или?..

– Допустим, мне кое-кто кое на что тонко намекнул.

Профессор снова поскреб щетину.

– Ладно, – сдался он. – Разбирайся. Человек и выбраковщик… Но смотри у меня, х…й бычий! Думай, как с ним говорить. Не дай бог он потом суициднет!

Роскошная двухкомнатная палата Белова действительно походила на гостиничный номер. Сам пациент валялся на кровати и делал вид, что спит. Даже когда Белов лежал, все равно было заметно, какое у него солидное брюшко. В сорокалетних богатых мужчинах такое отношение к себе Гусева просто бесило, но он постарался не выпускать наружу эмоции.

– Привет, – сказал Гусев, стараясь, чтобы это прозвучало по возможности небрежно.

Белов лениво повернул голову и посмотрел на гостя. Без особого восторга посмотрел, но и не злобно.

– Уммм, – кивнул он. – Здравствуй. Давно не виделись.

– Не ждал? – Гусев подвинул кресло и, не дожидаясь приглашения, уселся. Еще одна дурная привычка выбраковщика.

– Ну, ждал. Показания будешь снимать? А где твой шприц?

– Э-э… – Гусев слегка опешил. – Дима, ты помнишь вообще, как меня зовут?

– Допустим.

– Ну и как?

– Павел… Гусев.

– Спасибо, утешил. Только я не дознаватель. Я простой оперативник. И мой шприц – вот. – Гусев продемонстрировал Белову пистолет, при виде которого больной слегка оживился. Во всяком случае, взгляд у него стал поострее.

– Если убедишь меня, что я должен тебе оставить эту штуку, может быть, оставлю, – соврал Гусев, внимательно следя за возможной реакцией.

– У самих револьверы найдутся, – хмыкнул Белов. С таким превосходством в голосе, что Гусева чуть не стошнило.

«Жалко, нельзя Мирзоевичу рассказать, – подумал он. – Узнает, что я суицидальному больному оружие предлагал, зарежет».

– Тем лучше. Слушай, Дима. Понятное дело, люди с годами меняются. Я, конечно, уже не тот мальчишка, которого ты помнишь по нашим дачным забавам. Но все-таки, можем мы поговорить по душам? Учти – это частный визит.

– Частный… Несчастный. – Белов повернулся на бок и подпер обвислую щеку рукой с короткими жирными пальчиками. – Ну давай спрашивай.

– Пожалуй, спрошу. – Гусев на миг задумался. – Нет ли у тебя для меня… Для меня лично. Только для меня одного. Нет ли каких-нибудь интересных новостей?

– Беги, Гусев, – сказал Белов просто.

У Гусева внутри что-то екнуло – не то селезенка, не то еще какой-нибудь жизненно важный орган.

– Далеко? – только и смог пробормотать он.

– Беги, – повторил Белов и снова завалился на спину. Именно завалился, как хронически объевшийся ленивый кот.

– Когда бежать?

– Вчера.

– Я серьезно.

– И я серьезно. Вчера – беги. А сейчас – уходи.

– А ты… Не собираешься? – выдавил Гусев.

– А мне незачем, – сообщил Белов по-прежнему безмятежным тоном. – С работы я и так уже вылетел, на меня всем плевать… На папика моего – тоже. Пинка хорошего дадут, и не более того. В общем, могу смело уходить в запой. Слышал песню такую русскую народную? «И в запой отправился парень молодой…»

– Значит, ты сознательно эту комедию с самоубийством учинил? – поразился Гусев. – Козлище, да тебя же чуть не грохнули!

– Сознательно… Бессознательно… Х…й его знает. Так колбасило – ничего не помню. Что не грохнули – это хорошо. И что уволили – еще лучше. Теперь уж точно не грохнут.

– Да не уволили тебя!

– Не уволят – на Спасскую башню влезу, – лениво сказал Белов. – Или в Царь-пушку насру. Все, Гусев, отстань. Видеть тебя сил нету. Был за мной должок – я его тебе отдал. А теперь уходи, пока я кому-то в морду не наблевал.

– Мне-то за что? – удивился Гусев, вставая на ноги.

– За выбраковку, – сообщил Белов и перевернулся на другой бок. Спина у него тоже оказалась жирная, как у бегемота.

– Если бы я не работал в АСБ… – начал Гусев. Ему не хотелось препираться с человеком, находящимся под медикаментозной накачкой, это было как минимум глупо. Но он неожиданно остро вспомнил сейчас того Димку Белова, с которым играл в войнушку и катался на санках.

И еще одного Белова, с которым уже тайком пил водку и бегал за девчонками. Белова, который иногда пронизывал своего нового друга взглядом, будто бы силясь понять – не тот ли это самый Пашка, погибший в автомобильной катастрофе, вернулся из небытия.

Но это был уже совершенно другой Пашка.

А теперь – совершенно другой Белов.

– При чем тут работа в АСБ? – перебил Белов. – Я же сказал – за выбраковку. Настало время отдавать долги, Павел. Я перед тобой чист. Все, что мог, – сказал. Теперь один должник остался – ты. Вот и беги, пока с тебя не спросили. За все хорошее… И сейчас беги, пока я санитаров не позвал. Они тут знаешь какие? У-у… Ты и не видел таких. Просто волки, а не санитары.

– До свидания, – пробормотал Гусев.

– Прощай, – хмыкнул Белов. – Спаситель х…ев.

Валюшок сидел в машине и ритмично мотал головой. В салоне ревел хэви-метал. Хитрый Леха крутил его с бортового компьютера, через динамики громкой связи. Качество звука было похабнейшее, но все лучше, чем ничего.

– Чуть потише сделай! – крикнул Гусев. – А неплохо. Как я раньше сам не догадался… Ну, без эксцессов обошлось?

– Тревожных симптомов нет. – Валюшок повернул регулятор, слегка приглушив музыку.

– Thunder! Ту-ру-ру-ру… – подпел Гусев. – Хорошо живем. Лет пять-шесть тому назад черта с два ты купил бы в Москве «Эй-Си/Ди-Си». Не застал период, когда зверствовала Комиссия по нравственности? Да нет, ты в армии служил.