– Чего?! – не поверила я своим ушам.

– Сережу хочу кашкой маннойпокормить, – как ни в чем не бывало повторила невозмутимая Люська.

– А он, случайно, не подавится?! Может,ему не манной, а перловой?!

– Да нет. Он хотел именно манной.

– Как это хотел?! Он тебе что, об этомсам сказал?

– Ночью, когда мы с ним беседовали. Онлюбит кашку пожиже и маслица побольше.

– А больше ничего он не любит?!

– Пока он у меня только кашки попросил.Значит, в правом шкафу… Сейчас я найду.

Как только Люська пошла по коридору в сторонукухни, я не удержалась и крикнула ей вслед:

– Дура ты, Люська! Может, ты ему еще икотлеток паровых сготовишь?! Мясорубка в нижнем левом шкафу на нижней полке!

– Сама такая! – донеслось мне вответ. – Сготовлю, если попросит. Только я уже давно фарш не кручу. Я егов магазине покупаю…

Нажав на кнопку автоматических дверей моегогаража, я прошла внутрь и встала напротив стоящих впритык машин. Огромныйнавороченный джип Вадима и моя супермодная скоростная иномарка, напоминающаясамую настоящую летающую тарелку. Они стояли совсем рядом и отлично смотрелисьи гармонировали вместе. С того самого дня, как не стало хозяина джипа, я ниразу не открывала двери этой машины и даже ни разу к ней не подходила. Послетого как не стало Вадима, эта машина просто перестала для меня существовать. Яее игнорировала, а быть может, просто делала вид, что не вижу ее в упор.

Подойдя к джипу, я закрыла глаза и вспомнилатот вечер, когда именно в этом гараже и именно у этого джипа Вадим сделал мнепредложение.

…Мы приехали с какой-то вечеринки и поставилимашины в гараж. Я хотела было пойти к выходу, но Вадим щелкнул сигнализацией ипритянул меня к себе. Его охватила дрожь, и он весь горел, наверное, простоволновался, и именно это выдавало, что он хочет сказать мне что-то важное. Аеще… Еще он поцеловал меня так, как никогда раньше не целовал. Его губы быличересчур нежными и одновременно чересчур жадными. Когда я слегка отстранилась ипозвала его в дом, Вадим посмотрел на меня так, что нетрудно было догадаться,что он делает мне предложение. Я поняла все по его глазам. Я умею читать мыслимужчин, которые отражаются в их глазах… Я хорошо владею подобной телепатией, имне не нужно ничего объяснять и говорить вслух… В общем, Вадим как-топо-особенному на меня посмотрел, я как-то по-особенному ответила ему всегоодним словом: «Да». Тогда он удивился, почему я ему ответила, когда он ничегопока не спросил. Он подумал, что я обладаю какими-то феноменальнымиспособностями читать мысли людей. Я засмеялась, бросилась ему на шею изакричала довольно громко: «Да! Да! Да!» От этих воспоминаний мне стало как-тонехорошо, а на моих глазах показались слезы… Наверное, та ночь, которую мыпровели после наших признаний, была самой чудесной ночью в нашей такой короткойсовместной жизни. Наши глаза были слишком голодные, наши объятия были чересчуржаркими, и меня окатило такой горячей волной, после которой я еще долго-долгоприходила в себя. Мы довели друг друга до исступления, а эта незабываемая ночьпоказалась настоящей вечностью.

И вот теперь я стою рядом с этим джипом и незнаю, что мне с ним делать: продать или оставить себе. Этот джип уже никогда неувидит своего хозяина, который всегда берег его и заботился, как о живомсуществе, полноправном члене семьи.

Неожиданно для себя самой мне захотелосьпоехать в кафе именно на этом джипе и ощутить то, что чувствовал Вадим в тотмомент, когда он им управлял. Наверное, любая женщина, садящаяся за рульбольшой машины, чувствует себя амазонкой и испытывает только ей понятноенаслаждение. Доверенность на вождение джипа у меня была. Вадим написал мне ееперед свадебным путешествием, когда мой автомобиль был в ремонте и я осталасьбез колес. Открыв бардачок, я тут же нашла документы и решила переложить их всумочку. Тут мой взгляд остановился на обыкновенном конверте, который лежал подгрудой компакт-дисков. Достав конверт, я тут же потрогала его и поняла, что внем лежат фотографии.

Любопытство взяло надо мной верх, и я быстроего распечатала. Фотографий было ровно две, но это были не те фотографии,которые я ожидала увидеть. На них не был изображен Вадим. На них была я.Казалось бы, что тут такого, но мои собственные фотографии заставили менявздрогнуть. Обе они были перечеркнуты крест-накрест черным фломастером иобведены черной рамкой. Одна фотография была сделана совсем недавно, и снималее сам Вадим. Я сидела на песке у реки, нежилась в лучах ласкового солнышка, амои волосы развевал теплый ветер. В моих глазах было слишком много уверенности,слишком много амбиций и слишком много решимости… В тот незабываемый день Вадимменя фотографировал очень долго, потому что хотел, чтобы снимки получилиськрасивыми и в то же время естественными. Он подбирал нужный ракурс, а ясмотрела на него глазами победителя… Смотрела и торжествовала в полном смыслеэтого слова.

На другой фотографии я была ещедевочкой-подростком, снимал меня тогда наш сосед. Я держала плюшевую собачку исмотрела таким чистым взглядом, каким может смотреть только ребенок. В моихглазах было столько радости, столько теплоты и столько любви к окружающимлюдям… Я чувствовала себя счастливой только от того, что я есть, что естьокружающий меня мир и что есть окружающие меня люди, тогда они все казались мнедобрыми, потому что тогда я еще не сталкивалась со злом…

Остановив свой взгляд на черных рамкахфотографий, я почувствовала, что не могу издать ни единого звука, так я былапотрясена. Поняв, что я не могу оставить карточки в таком виде, я взялазажигалку Вадима и вышла из машины для того, чтобы их сжечь. Сев на корточки, ясоорудила что-то наподобие костра и стала наблюдать за тем, как горятфотографии.

– Чертов Вадим, зачем тебе этопонадобилось?! – наконец выдавила я из себя и подумала о том, что у Вадиманикогда не было моих детских фотографий. Интересно, где он ее взял?