— О’кей.

Себастиан вернулся к действительности, не веря своим ушам:

— О’кей?

— Конечно, только чуть погодя, мне еще до завтра надо просмотреть кучу файлов с камер наружного наблюдения.

— Да, разумеется, никакой спешки нет. Спасибо.

Себастиан встал и направился к двери.

— Еще одно.

Билли опять оторвал взгляд от компьютера.

— Мне бы очень хотелось, чтобы это осталось между нами. Как я уже сказал, это только догадка, а злорадство, сам знаешь, себя ждать не заставит.

— Конечно, никаких проблем.

Себастиан благодарно улыбнулся и вышел из комнаты.

* * *

Ресторан «Лимоне Ристоранте Итальяно». Столик заказывала она, но Торкель пришел первым, и его провели к стоявшему в углу зала между двух окон столику, над которым на проволочках свисала с потолка металлическая сфера размером с шар для боулинга. Столик на четверых. Вместо стульев — два дивана с жесткими прямыми спинками, обитые темно-лиловой тканью. Торкель потягивал пиво прямо из бутылки. Может, это была плохая идея? Пригласить на ужин Хансер. Хотя он ведь не приглашал ее в ресторан в полном смысле слова. Ему просто хотелось подробнее обсудить с ней расследование — их краткая встреча днем носила поверхностный характер, а беседовать за едой можно было с таким же успехом, как в ее кабинете. Конечно, Хансер добровольно отошла на задний план, позволив им вести расследование исключительно по собственному разумению, но нельзя забывать о том, что она по-прежнему несет основную ответственность, а Торкель чувствовал, что в последний раз разговаривал с ней немного недовольным тоном.

Хансер пришла, извинилась за опоздание, села и заказала бокал вина. К ней заходил комиссар полиции лена и хотел, чтобы она проинформировала его о ситуации. Он был озабочен тем, что им пришлось отпустить Леонарда Лундина, и выражал надежду на то, что вскоре последует другой, обоснованный арест. Ей, естественно, пришлось его разочаровать. Комиссар тоже испытывал большое давление. Интерес со стороны газет, особенно вечерних, не утихал. Минимум четыре страницы ежедневно. Интервью с Леной Эрикссон в «Афтонбладет» перерабатывалось и печаталось заново. Особое внимание уделялось одиночеству Рогера, высказывались догадки, что преступником является незнакомый Рогеру человек. В таком случае история может повториться. Некий «эксперт» рассуждал о том, что если человек убивает впервые — что вполне вероятно в данном случае, — то преодолевается некий барьер и пути назад уже нет. Такой человек наверняка убьет снова. Видимо, довольно скоро. Стандартные классические журналистские приемы нагнетания страха типа последней истерии по поводу эпидемических заболеваний или сенсаций из серии «Ваша головная боль может оказаться опухолью мозга». Газета «Экспрессен» сумела разнюхать о промахах в первые выходные после исчезновения мальчика и поставила под сомнение эффективность деятельности полиции. К этой статье уже приложили перечень других нераскрытых убийств, начиная с убийства Пальме[13]. Хансер объяснила, что собирается встретиться с Торкелем и надеется завтра же снабдить комиссара более подробной информацией. Комиссар полиции лена удовлетворился, но перед уходом дал ей ясно понять, что: а) он надеется, что вызов Госкомиссии не был ошибкой, и б) в противном случае ответственность за эту ошибку несет только она, и никто другой.

Когда официант принес ей вино и поинтересовался, готовы ли они сделать заказ, они ненадолго углубились в меню. Торкель уже знал, что хочет лосося по-калабрийски (Salmone alla Calabrese), — жареное филе лосося с томатами черри, луком-пореем, каперсами, оливками и запеченным картофельным пюре. Закусок он не любил. Хансер быстро выбрала ягненка на гриле (Agnello alla Griglia) — каре ягненка с картошкой с пармезаном и соусом из красного вина. Дороже, чем у него. Впрочем, какая разница. Ведь это он позвонил ей и попросил ее составить ему компанию. Он рассматривал это как рабочий ужин, и платить, естественно, будет он. Платить будет Управление.

В ожидании еды они обсуждали расследование. Да, газеты Торкель читал. Ванья одно время склонялась к той же версии — неизвестный преступник. Но сообщение о том, что Рогера застрелили, по мнению Себастиана, противоречило такому сценарию. Человек, собравшийся убивать, независимо от того, кто он, не выбирает оружие, пулю от которого ему придется вырезать из жертвы, чтобы себя не выдать. К сожалению, передавать эти сведения прессе нельзя. То, что им известно, что Рогера застрелили, не должно стать достоянием общественности и тем самым преступника. Помимо этого Торкелю было особенно нечего рассказывать. За исключением Акселя Юханссона, они никаких впечатляющих успехов не достигли, многое зависит от завтрашнего дня и отчетов криминалистов. У Торкеля во внутреннем кармане завибрировал мобильный телефон. Он достал его и посмотрел на дисплей: Вильма.

— Я должен ответить.

Хансер кивнула и отпила глоток вина. Торкель ответил на звонок:

— Здравствуй, малышка.

Еще до того, как он услышал ее голос, его лицо расплылось в улыбке — так на него действовала младшая дочка.

— Привет, папа, что ты делаешь?

— Ужинаю с коллегой. А ты?

— Я собираюсь на вечеринку в школу. Ты в городе?

— Нет, я еще в Вестеросе, у тебя какое-то дело?

— Хотела узнать, не сможешь ли ты забрать меня сегодня после вечеринки. Мы не знали, вернулся ли ты домой, и мама сказала, чтобы я позвонила и узнала.

— Если бы я был дома, я бы с удовольствием заехал за тобой.

— Не волнуйся. Раз тебя нет, меня заберет мама.

— Что у тебя за вечеринка?

— Маскарад.

— Кем же ты будешь одета?

— Малолеткой.

Торкель представления не имел, что кроется за этим понятием. Ему не слишком понравилась идея костюма, выбранная его двенадцатилетней дочкой, но, с другой стороны, он сейчас далеко и не может отговорить ее или предложить более удачный вариант. Кроме того, он не сомневался, что Ивонн проследит за тем, чтобы все было прилично. В отличие от развода с Моникой развод с Ивонн прошел хорошо. Насколько хорошо вообще может пройти развод. Их совместная жизнь не удалась. Они оба так считали. Он ей изменял. Она ему тоже — в этом он был уверен. Оба хотели развестись, полагая, что для Вильмы и Эллин так будет лучше. На самом деле сейчас их отношения стали гораздо лучше, чем были в годы семейной жизни.

— О’кей. Передавай маме привет и повеселись от души.

— Ладно. Она тоже передает привет. Увидимся, когда ты вернешься домой.

— Обязательно. Я по тебе соскучился.

— Я по тебе тоже. Пока.

Торкель закончил разговор.

— Звонила дочка, — объяснил он.