Коричнево-черные горные города, бывшие когда-то цитаделями разбойников-рыцарей, обросшие вспомогательными поселениями, очередными укреплениями и новыми пристройками, завоеванные Армектом, долго служили Вечной империи. Они не расцвели, ибо в Громбеларде это было невозможно, но окрепли, утратили свою дикость, став просто труднодоступными городами, местом пребывания имперских урядников и сильных военных гарнизонов, центрами ремесла и торговли. За несколько лет от всего этого ничего не осталось.

Очень сильный отряд, настолько сильный, что численность его не удавалось сразу оценить — длинная колонна конных и пеших воинов, — добрался по дороге до предместий Громба, недавней столицы Громбеларда. Позади остались Рикс и Бадор — разоренные, одичавшие, но все еще хоть как-то походившие на города: границы Армекта и Дартана располагались настолько близко, что многое, хотя бы древесина, туда доставлялось, существовали какие-то остатки торговли, основанной главным образом на натуральном обмене. Но Громб, орлиное гнездо в самом центре Тяжелых гор, был трупом, скелетом города. От предместий мало что осталось. Общедоступное сырье, камень, использовалось здесь в намного большей степени, чем в других краях Шерера, и только потому стены многих домов все еще стояли. Но крыш не было вовсе. Каждый кусок дерева давно уже пошел на растопку, во всем предместье напрасно пришлось бы искать хоть щепку. Ни одной скамейки, ни одного табурета или стола; никаких дверей, оконных рам, а уж тем более мостика над быстрым ручьем, который удалось преодолеть только вброд. На фоне обглоданного до костей предместья маячила заброшенная городская стена, черная и угрюмая, с разинутой пастью ворот, из которых, естественно, давно уже вырвали створки и даже зубчатую решетку. В таком городе, как Громб, раз уж он был брошен, древесины на топливо для банды разбойников могло хватить, наверное, до скончания века. Но разве кто-то об этом подумал? В течение нескольких последних лет дома поджигали ради забавы при каждом грабеже, уничтожив все, что можно, — пока вдруг не выяснилось, что за дровами нужно ехать в Армект. В Тяжелых горах почти ничего не росло, с начала времен дрова и древесный уголь доставляли из низин. Но — кто об этом знал?

И все же кое-какая древесина в городе имелась. Возле главной улицы предместья на четырех массивных копьях были нанизаны, словно бусы на шнурок, десятка полтора голов. Рядом с самыми старыми, прогнившими и обглоданными птицами, виднелись головы посвежее, покрытые плотью, но из-за этого более вонючие. Самые приличные, лишь слегка зеленовато-синие, торчали на концах копий. Рот одной из этих вполне приличных голов был залеплен дерьмом, которое дождь смывал на подбородок и остатки шеи. Громбелардское клеймо лжеца и изменника.

Конные и пешие воины подходили по дороге, собираясь у заставы.

Громадного роста всадник на тяжелом гнедом коне смотрел на длинный ряд вооруженных людей, все еще тащившихся по горному тракту.

— Я не стану ждать, пока все подойдут, — сказал он одному из сопровождавших его всадников, у которого под серым плащом виднелся редкий в этих краях железный нагрудник, а у седла был подвешен разноцветный треугольный щит. — Поедем вперед.

Мелодичный дартанский язык совершенно не подходил к разрушенному городу, черным скалам, моросящему дождю и низким тучам.

Повернувшись к другому, великан обратился к нему, на этот раз по-громбелардски:

— Бери тех, кто уже здесь. «Трон!» — добавил он, напоминая о военном кличе, который должен был послужить опознавательным знаком.

— Ваше благородие? — спросила симпатичная женщина с луком в руке. Мокрые от дождя волосы облепили ее шею и лицо. Она чуть дрожала от холода, но явно не собиралась жаловаться.

— Ясное дело, Энита, — ответил Крагдоб, снова по-дартански. — Как всегда. Ни во что не вмешивайся, стой где-нибудь в стороне и следи только, нет ли кого у меня за спиной. Застрели любого, кто там окажется, и на этот раз не задумывайся, свой это или чужой. Там никого не должно быть.

— Да, господин. — Она покраснела, вспомнив, что в случившейся на улицах Бадора стычке из-за ее промедления командир получил удар ножом.

Товарищ Крагдоба уже созвал несколько десятков вооруженных людей. Глорм развернул коня и в сопровождении четырех дартанских рыцарей направился к маячившим в конце улицы воротам. Сразу же за ним поехала лучница, тоже в обществе четверых — это были слуги дартанцев, вооруженные арбалетами и мечами. Поскольку ей было поручено охранять командира, она не могла одновременно отбиваться от каких-нибудь здоровяков, несущихся на нее с железом. Ей требовался собственный эскорт.

Глорм поторопился на два дня. Многие люди (и один кот) приложили все усилия, чтобы сидящие в Громбе банды только послезавтра намеревались начать высматривать Басергора-Крагдоба. Вооруженный легион, впереди которого шло отборное передовое охранение из лучших знатоков гор, поглотил или пожрал каждого, кого встретил на своем пути.

Только теперь, у самой заставы Громба, стало более чем ясно, что переход войска Крагдоба перестал быть тайной.

Это уже не имело значения. Некий… Бехегал? Бехегал, кажется так, Глорм действительно не помнил его имени, и не из показного презрения. Этот самый Бехегал все тянул и тянул с тем, чтобы послать в Бадор своих людей. Он не выполнил ни одного пункта договора; Рбит согласился даже пощадить его солдат, если Бехегал повесится на воротах Громба. Висел ли он там? Нет, не висел. Вместо этого пришло известие, что он грозно потрясает своим мужским достоинством и до сих пор именует себя Крагдобом. Настоящий Крагдоб не мог надивиться, что главарь нескольких — якобы весьма многочисленных — банд вообще обладает каким-то авторитетом, несмотря на то, что отдает своих подчиненных на заклание. Каким чудом эти подчиненные не склонили его к тому, чтобы принять предложение Рбита? И в самом деле, многое изменилось в Громбеларде.

По дороге к воротам перед свитой командира выдвинулись десятка полтора обрадованных приближающимся приключением воинов, которые до сих пор составляли авангард и успели уже немного отдышаться и даже подкрепиться за четверть мили до заставы, пока ждали подхода главных сил. Теперь они первыми преодолели темный туннель и разбежались по ближайшим переулкам, ища спрятавшихся арбалетчиков, а впрочем, вообще кого-нибудь. Но никого не нашли. Приближаясь к воротам, Крагдоб слышал вой своего передового охранения, пение и издевательские крики, призывавшие «честных горожан» выйти на улицу, поскольку прибыли гости. У самых ворот его опередил следующий отряд — это уже была ударная колонна, которой предстояло не столько высматривать тайных убийц, сколько силой расчищать дорогу перед своим вождем. Но где же враг?

Энтузиазм воинов Басергора-Крагдоба не имел предела.

И в том не было ничего странного. Глорм не солгал Тевене — он приехал в Громбелард не за золотом, скорее наоборот — очень много его привез с собой. Убогая жизнь громбелардских головорезов благодаря этим деньгам в одно мгновение превратилась в сказку. Три золотых казались каждому целым состоянием, никогда не виданным. Глорм оплатил свою почти полутысячную армию, потратив примерно столько же, сколько в Роллайне выкладывал за хорошую лошадь. Всего вдвое меньше стоила в свое время Энита, невольница первого сорта, уступавшая только Жемчужинам. Это был другой мир и совершенно другие деньги. Грабившие пограничные селения бандиты тяжко зарабатывали себе на жизнь; подобно одержимым поэтам, они занимались своим ремеслом главным образом для удовольствия и души, ибо заработок, или награбленная добыча, была именно такой, какую удавалось отобрать у крестьян. Тяжелый, неблагодарный труд, никем не ценимый. Кроме еды, некоторую ценность имели еще женщины, но они расходовались столь быстро, что трудно было ими натешиться — особенно если учесть, что никто не мог забрать женщину себе, они являлись общей собственностью банды. Добытые инструменты и мелкие предметы обстановки выменивали у бродячих торговцев подозрительной внешности, не боявшихся ездить в Рикс (поскольку в Бадор отправлялись лишь настоящие герои). На фоне такой добычи и доходов три золотых выглядели настоящим богатством. Крагдоб вернулся и сразу дал все: славу, кровавую резню и деньги. Не в силах поверить в свое счастье, воины шли в Громб с камнем на душе, так как смертельно боялись, что сидящие в городе банды захотят присоединиться к их армии. Это означало, что придется делиться славой, богатством и счастьем; и теперь воины мчались по улице, с ужасом думая, что кто-то готов сдаться и принести присягу на верность Крагдобу. Ради всех Полос Шерни… скорее, скорее! Следовало оторвать всем головы, прежде чем они успеют крикнуть!