— Ромку я могу взять на себя.

— Нет-нет, ни в коем случае. Вы уморите его. Вы же носитесь, как ошпаренная куропатка. Нет, я лучше зарежу его собственными руками, гильотинирую, выражаясь научно, чем он у вас умрет в страшных муках.

— Ну, давайте я предложу его своей подруге. Она очень домовитая.

— Ни за что! Ромка оцепенеет! Да он от страха перекрасится в черный цвет, но сначала потеряет от ужаса все перья!.. Самая большая моя трагедия, что я совершенно одна… Обычно после такой операции выписывают быстро. А я буду требовать держать меня до полного выздоровления.

— Чтобы вас успокоить, скажу, что при почти полном наборе родственников я бы в такой ситуации тоже предпочла подольше оставаться в больнице.

— Между прочим, мне Элла Памфилова подарила маленький диктофон.

— Наговариваете?

— Да.

— А операция тяжелая?

— Что за идиотский вопрос! Операция есть операция. Я когда-то спросила профессора Седых, какая самая легкая операция. Он ответил: «Аппендицит». — «А какая самая тяжелая?» — «Аппендицит».

Французские страсти

После «Чокнутых», неожиданно для себя, я стала миллионершей. Даже миллиардершей — в пересчете на франки. Спасибо французским товарищам — господам — журналистам.

Вообще у меня две истории, связанные с французскими журналами. Первая была с «Фигаро». После «Человека с бульвара Капуцинов».

Они взяли у меня интервью, но как желтому изданию им требовалось чего-нибудь соленого. И от себя они добавили, что я дочь крупного кинематографического начальника. Имелся в виду Александр Суриков, директор «Совинфильма», который моложе меня на год. Также они утверждали, что я прямой потомок живописца Сурикова. Так с их подачи я оттеснила Никиту Сергеевича Михалкова во второй ряд знаменитого родства.

Еще они написали, что у нас принято устраивать коллективное мытье в бане, а также, что ГПУ я расшифровала как «гласность, перестройка, ускорение».

Мне позвонили откуда следует и сказали что следует.

С этого момента я старалась давать интервью, прислушиваясь к собственному голосу.

Но… не прошло и четырех лет, как…

Ко мне обратилась веселая француженка из «Пари матч»:

— Пожалюста, расскажите что-то хорошее о себье. Все у вас плачут — наш журнал может немножко намокать.

На эту роль я охотно согласилась. У каждого из нас есть свои сорок бочек неприятностей. Как говорил Гриша Горин, неприятности — это единственное, чего нельзя достать по знакомству. Они зарабатываются честным трудом. Мое кредо — делиться радостью, а неприятности переживать в одиночку. Твердому слову «кредо» не всегда удается соответствовать. Но я стараюсь.

Конечно, было бы странно плясать чечетку на развалинах отечественного кинематографа. Поэтому я отшутилась: живу в московском «Беверли Хиллз» (серо-голубые блочные дома), за фильм «Чокнутые» получила аж тридцать тысяч рублей (копейки по тем временам), имею две машины (одну даже на запчасти не покупали). Каждую из моих картин в разное время посмотрело от тридцати до шестидесяти миллионов зрителей (это была правда).

Вскоре в «Пари матч» вышла статья под названием: «Шесть новых русских миллиардеров делятся секретами своего успеха». Четверо из них были бизнесмены (двоих потом убили). Пятый — модельер Валентин Юдашкин. Шестая — я, ласточка. Фотография на фоне старого телевизора.

Корреспондент немножко перепутала, и миллионы зрителей обратились в миллиарды франков.

Телепрограмма «Время деловых людей» тут же передала отрывки из этой статьи в эфир. Мне посыпались заманчивые предложения.

Военный: Отдайте одну машину малообеспеченному полковнику.

Дети: Дайте миллион — нам не хватает на экскурсию в Австралию.

Некто: Мы тут привезли из Душанбе золото. Недорогое. Не желаете?

Продюсер из Южной Кореи: Что же вы ждете от меня денег на новый проект? У вас же их вон сколько.

Доброжелатель из Израиля: Мы организовали кружок любителей русского кино имени Аллы Суриковой. Необходим уставной капитал.

Я позвонила телевизионщикам. Пригласила домой: покажите, что брать у меня нечего и денег никаких нет. Все, что было, — вынесли.

Сама обратилась к адвокату. Если французы обозвали меня миллиардершей — может, удастся отщипнуть у них миллион-другой? Эдуард Успенский порекомендовал мне очень толкового адвоката. Но предупредил — она берет сто долларов за час.

«Управлюсь за пятнадцать минут», — подумала я.

Адвокатесса налила мне кофе и улыбнулась:

— Не торопитесь. Все, что до одного часа, — сто долларов, все, что после, — двести.

Я расслабилась. Мы всласть наговорились. Я поняла, что во французском суде мне ничего не светит — слишком там дорого. И с этим пониманием, заплатив положенные доллары, вышла на улицу. Моей машины на месте не было. Гаишник, взяв с меня штраф за парковку в неположенном месте, сообщил, куда эвакуировали мое авто. Я поймала попутку и, заплатив за дальность и за срочность, помчалась на Рябиновую улицу выручать свою машину. Там я заплатила еще один штраф и еще выложила деньги за стоянку. Общая сумма затрат, наверно, покрыла бы расходы на французского адвоката… Но…

В чистом поле четыре воли.

Кому на донышке, а кому с переливом.

Кому спозаранку, а кому на поминках.

Это из прибауток, загадок, поговорок и пословиц, которых я вволю накопила для чокнутых строителей «чугунки».

Между двумя картинами — «Чокнутые» и «Московские каникулы» — прошло долгих четыре года.

Четыре года я искала деньги, сценарии, себя.

Не одна я, конечно. Тогда, в первой половине 90-х, в схожем положении оказались многие режиссеры. Это были вынужденные каникулы.

Проекты начинались и лопались. Картины запускались и останавливались. Деньги находились и испарялись.

У меня есть пробы к пяти неснятым картинам…

Тогда же родилась идея телепрограммы «От незавершенки к нетленке». Режиссеры должны были рассказывать о фильмах, которые не сняли, артисты — о ролях, которые не сыграли, композиторы — о музыке, которую не написали, и т. д. Такой праздник «со слезами на глазах». Идеей загорелся Игорь Угольников, но потом извинился и начал делать «Добрый вечер» с собой.

Грустный «романс»

Одним из авторов сценария фильма «Кенигсбергский романс» был мой Первоисточник — Эмиль Брагинский.

Именно с «романса» начался мой «роман» с продюсерами. Долгий и непростой.

Мне был предложен договор на тридцати восьми страницах. Согласно ему я обязывалась не беременеть. А также не заниматься дельтапланеризмом, подледным ловом и вообще не подвергать свою жизнь риску. Мария Владимировна Миронова отреагировала: