Рядом с проломом в тени молодого клена чернели две фигуры, отдаленно напоминающие страшно истощенных, древних мартышек; однако они тоже были одеты и даже вооружены. Хихикающий над Гербертом карлик на их фоне казался воплощением жизни и здоровья. Рассмотрев стражей подробнее и поняв, что больше всего они похожи на древние мумии, зачем-то разодетые в камзолы, Герберт решил, что галлюцинирует.

Сразу стало спокойнее. Без всякого волнения Герберт смотрел, как карлик вытащил свой чудовищный пистолет и навел его расширенное воронкой дуло прямо в лицо. «Где рыба?» – спросил карлик. Его скрипучий голос, казалось, царапал череп. Герберт болезненно улыбнулся и прикрыл глаза. Вспомнилось, что совсем недавно господин Нуссер рассказывал о каком-то знаменитом психиатре, приехавшем в Клоксвилль; надо будет попросить телефончик, вяло подумал Герберт.

Стоило Клаусу проникнуть в мысли, и его сразу стало видно. Аптекарь вылез из той самой расщелины, рядом с которой дежурили мумии. Размахивая руками и забавно переваливаясь, он побежал на карлика. Впрочем, сразу стало не до смеха: щебенка так оглушительно хрустела под ногами Клауса, что Герберт на мгновение потерял сознание от пронзившей череп боли, а когда пришел в себя, понял, что ничего не слышит.

Клаус свирепо тряс карлика за шиворот; губы аптекаря шевелились, видимо, изрыгая проклятия, но в чем дело, Герберт понять не мог. В руке карлика мелькнул кинжал и полетел на камни, выбитый тяжелой лапой озверевшего вконец Клауса. Нищий, подпрыгнув, схватил аптекаря за грудки; под разорванным воротником Клауса мелькнуло что-то блестящее, и Герберт заметил на груди Клауса большой, очень тяжелый с виду медальон. Карлик тоже увидел его. Физиономию перекосило от удивления; карлик ухватился за странное украшение и начал изо всех сил тянуть к себе. Клаус отпихивался. Его шея побагровела, а глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

Внезапно цепочка лопнула, и они разлетелись в разные стороны. Клаус с размаху уселся на землю. Карлик тоже упал, но быстро вскочил и зашипел, хватаясь за разбитый локоть; в костлявой руке он крепко сжимал медальон. Аптекарь заворочался, и под его весом заскрипел битый камень – в галлюцинацию вернулся звук. Герберт напрягся, ожидая боли, но, видимо, он уже перешел какой-то предел – ничего страшного не случилось, лишь слегка саднило в затылке.

– Вы не имеете права! Это портрет моей жены! – запальчиво крикнул Клаус.

– Это портрет Беглой Реме, причем моей работы! – завизжал карлик. – Я сделал его для капитана Брида, а не для вас!

Герберт хотел попросить, чтобы они не кричали, но смог только хрипло замычать.

– Реме, – простонал Клаус.

– Реме, – эхом откликнулся карлик. Его физиономия неожиданно застыла, как будто нищего потрясла какая-то мысль; подкинув медальон на ладони, карлик усмехнулся так зловеще, что, будь он реален, Герберт бы до смерти испугался. – Ну конечно, Реме! – сказал карлик и кособоко поклонился изумленному аптекарю. – Благодарю, господин Нуссер! – проскрипел он, и в голосе снова послышались издевательские нотки. – А теперь вынужден вас покинуть, у меня срочное дельце.

Захихикав, карлик устремился к трещине в стене. Казалось, он побежал бы, если б не сильная хромота. У входа в подземелье нищий задержался, сказал что-то своим жутковатым помощникам и просочился в щель. Черные мартышки-мумии втянулись следом. Клаус, с трудом поднявшись, бросился было за ними, но, заглянув в расселину, безнадежно махнул рукой.

– О-хо-хо, мой мальчик, – вздохнул Клаус. – Реме… Ах черт! – он заглянул в провал и покачал головой. – Нет, не найти уже… Увел медальон, чертов жулик!

Герберт сочувственно помычал.

– Плохо дело, сынок, – снова завздыхал Клаус.

– Дорогой медальон? – выдавил Герберт, понимая, что от него ждут хоть слова.

– Да если бы только медальон… Хотя чего мне стоило забрать его из музея – ты бы знал! Ночь, замки… Но так хотелось хотя бы портрет… Видно, не судьба. Но дело не в этом.

Пряча глаза, аптекарь принялся пересказывать события последних дней. Несколько раз Герберт порывался остановить его: Клаус рассказывал что-то ужасно неприятное, от чего хотелось спрятать глаза и заскрипеть зубами, или сжать кулак и ударить; но Клаус не обращал внимания на попытки и продолжал нести свое, размахивая руками и то и дело тяжко отдуваясь. Наконец он замолк, вытер вспотевший лоб и выжидающе посмотрел на Герберта. Тот молчал, не зная, что отвечать. Клаус разочарованно вздохнул и присел на камень, видимо, решив подождать, когда Герберт слегка придет в себя.

Голоса и шорох осыпающихся камней заставил Клауса подпрыгнуть.

– …наверняка у Ти-Жака. Главное – найти этого типа, – говорил мужчина. – Жаль, что Гай удрал, – я подозреваю, что он знает подземелья, как свои пять пальцев. Но ничего, выкрутимся.

– А он отдаст? – отозвался девичий голос, и Клаус налился кровью, узнав свою дочь.

– Куда он денется, – говорил тем временем мужской голос, в котором аптекарь уже различил интонации Карререса. – Жаль, конечно, что ты не знаешь пути – куда было бы проще.

– Никак не рассмотреть, – виновато ответила Элли.

– Наверное, потому, что цепочка прервалась… осторожней, здесь битый кирпич под травой.

– А почему не желтый? – закапризничала Элли.

– Уж какой есть, – отозвался Карререс с улыбкой в голосе.

Они силуэтами мелькнули на краю ямы появились и начали осторожно спускаться. Элли то и дело спотыкалась; маленькая, но увесистая клетка тянула в сторону, и ей приходилось балансировать свободной рукой. Клаус заметался, не зная, что предпринять, рванулся было прятаться, но в конце концов, сооббразив, что его давно заметили, сложил руки на груди и застыл суровой статуей. Герберт встал рядом: видимо, от него требовалось как-то отреагировать на появление бывшей невесты и соперника. Глядя, как Карререс придерживает Элли за плечи, Герберт почувствовал смутную тоску.

– Как хорошо, что ты здесь! – воскликнула Элли, едва спустившись, и Клаус снисходительно улыбнулся, подкручивая усы. – Привет, Берти, – слегка смущенно кивнула она и снова повернулась к отцу. – Пап, мне надо столько всего тебе рассказать…

Герберт не дал ей договорить.

– Вы мне не нравитесь, – проскрипел он, пристально глядя на Карререса. – Вы отвратительный тип, в самом деле, – он неуверенно переступил с ноги на ногу, и в его голосе прорезалась горечь. – А меня вчера невеста с другом разыграли… представляете – переоделись в зомби и разыграли. Вот, – он ткнул пальцем в Элли, – вот она. Моя невеста. Какого дьявола она делает здесь с вами? Продолжаешь шутить, принцесса? Что у тебя с ухом?

– Игуана укусила, – мрачно ответила Элли, пощупав превратившуюся в малиновый вареник ушную раковину.

– Игуана? – переспросил Герберт, не спуская глас с Карререса. – Игуана?! Что он с тобой сделал, Элли? Вы спали с моей невестой! – он картинным жестом ткнул пальцем в доктора.

– Не валяйте дурака, – поморщился Карререс.