— Садись, Николай, — предложил Рафаэлич вошедшему. — Разговор, я так понимаю, не на три минуты?

— Да уж, — согласился Николай, присаживаясь к столу.

Николай Круглов уже седьмой год возглавлял службу безопасности Секретной Лаборатории. Рафаэлич пригласил его, когда стало ясно, что охранять надо уже слишком многое, источники опасности слишком непредсказуемы, а бравые парни из ФСБ, не посвящённые в истинное назначение объекта, слишком ненадёжны. Круглов был из милиции, командовал СОБРом, прошёл Чечню, уходя из органов, звание имел скромное — майор, но опыт — колоссальный. А главное, они с Каюмовым дружили со студенческих лет, и Рафаэлич доверял другу, как самому себе.

Собственно, это и был главный принцип отбора сотрудников в лабораторию. «Чужих» здесь не держали, а для «своих» главными критериями служили те принципы, которые формулировал ещё один друг, знавший Рафаэлича с детства — гениальный психолог Миша Боркин. В любой нормальной спецслужбе его систему тестов, например, на честность, на совестливость, на чувство собственного достоинства, на гуманность, на умение мыслить глобально и так далее — сочли бы бредом сумасшедшего. Но здесь было принято именно так. И, конечно, майор Николай Круглов, ставший у Рафаэлича за семь лет генерал-майором, полностью разделял и научную и нравственную концепцию шефа. Однако после бегства генетика Борисова он всё чаще задумывался: «А что, если корень зла именно в кадровой политике Рафаэлича и психолога Боркина!»

Вообще история с генетиком поставила в тупик всех, включая самого Каюмова. Начальник в этом, конечно, не признавался, как правило просто отмалчивался, однако Круглов чувствовал: он тоже не в силах объяснить происходящее. И это очень не нравилось суровому опытному вояке.

«Вынести „Фаэтон“ и документы за пределы лаборатории! — думал Николай. — Что это — легкомыслие или вредительство? Фи, слово-то какое! Конечно, тут и не то, и не другое. Тут надо переходить на высокопарный слог и говорить о больной совести, об ответственности за всех людей, о мессианстве… Короче, мозги у генетика явно не выдержали перегрузок. Понятно, что „Фаэтон“ в руках морально-нечистоплотных заказчиков из верхних эшелонов власти может стать опасной игрушкой. С этим трудно не согласиться. Но с другой стороны пресловутая вертикаль обеспечивает и контроль достаточно вертикальный. Обещали не менять историю — и пока не меняют. Обещали не тащить из прошлого „золото-брильянты“ в промышленных масштабах — и пока не тащат; обещали не убивать людей… Ну, с этим немного сложнее. И всё же установленные правила достаточно строго соблюдались. Пока. Да, гарантий на будущее никто дать не мог, но… Какие гарантии, какой контроль, какие вообще правила могут быть за стенами Лаборатории?! Унести „Фаэтон“ неведомо куда — чудовищная ошибка! Это слишком опасно! Как говорится, молотком можно и гвоздь забить, а можно и человека убить. В данном случае не человека — человечество. Как же мы проморгали? Как же не разглядели в генетике бунтовщика? Как же не учли такой возможности?! Но сколь тщательно ни отбирай людей, всё равно ты обязан предусмотреть любую ситуацию, включая внезапное помешательство. Да, Сергей хотел уничтожить прибор, но в итоге?.. А если бы он захотел продать „Фаэтон“?»

Николай ни на секунду не допускал такой мысли — слишком хорошо он знал генетика Борисова. Но как начальник службы безопасности предусмотреть обязан был и это! Однако не подумал…

И вот сегодня они имеют то, что имеют: прибор у случайных людей, документы — неизвестно где.

Вина за всю нелепую и страшную историю формально была возложена на Николая Круглова, но шеф сразу заявил, что считает это в первую очередь своим проколом и никого не собирается наказывать. До поры. То есть у всех есть шанс исправиться, и чем быстрее, тем лучше. А уж если «Фаэтон» окажется упущен совсем… Об этом предпочитали не думать.

— Докладывай, — сказал Рафаэлич.

— Мы зафиксировали новый сигнал активизации «Фаэтона», — Николай вынул из папки распечатку и положил её на стол перед шефом. — Вот расшифровка.

Рафаэлич нахмурил брови, быстро пробежал глазами по строчкам и отложил бумагу.

— Значит, Древний Египет, — произнёс он. — Готовьте команду. По этой эпохе специалисты, слава богу, есть.

— Вопрос: кого там искать? — обозначил Круглов ещё одну проблему. — Если тех же юнцов, всё понятно. А если это другой прибор, который уже успели сделать? Ведь документы гуляют на свободе.

— Вряд ли, — покачал головой Рафаэлич, — Ищите для начала юнцов.

— За юнцами у нас идёт непрерывная слежка. И, тем не менее, мы не можем с полной уверенностью сказать — они включили «Фаэтон» или не они.

— Что значит не можете? — не понял Рафаэлич. — Так свяжитесь с агентами и выясните у них, где эта троица.

— Пытались, — начал объяснять Круглов, точно оправдывался. — С нашими оперативниками нет связи.

— Как это — нет связи? — удивился Рафаэлич. Пока он выглядел спокойным, но в глазах уже поселился недобрый огонёк.

— Последний раз они докладывали обстановку около часа назад, — поспешил добавить Николай. — Связь была. А сейчас они, возможно, вне зоны досягаемости.

Каюмов не стал усугублять разговор.

— Постарайтесь связаться с ними как можно быстрее, — закончил он эту тему. — Итак, кто бы ни был этот несанкционированный путешественник во времени, его надо поймать. Возможно, это не один человек…, — он сделал паузу. — Но вероятнее всего, прибор включила эта троица.

— Мне тоже так кажется, — согласился Круглов.

— Ладно. Отправляйте команду в прошлое. Прибор и документация по-прежнему за пределами Лаборатории. Это — недопустимая ситуация. Ты меня понял, Николай?

— Собственно, команда готова, — сообщил Круглов с гордостью, — они просто ждут конкретных распоряжений.

— Хорошо. Значит, Египет, говоришь. С одной стороны, чем древнее история, тем проще вживаться в примитивный уклад, а с другой, слишком много неясностей и пробелов. И, стало быть, вероятность напортачить очень высока… Кого отправляете туда?

— Двоих. Максима Соколова…

— Достойный кандидат! — ухмыльнулся шеф, перебивая. — Ведь это он в качестве старшего группы фактически провалил порученную ему миссию в средневековой Франции?

— Ну… — растерялся Круглов. — Он ведь вынужден был отпустить юнцов, иначе документы… Если бы Соколов оставил ребят в средневековой Франции и вернулся домой с одним прибором, мы потеряли бы след документов навсегда! Какие у Макса были варианты, шеф? Я чего-то не понял…

— Остынь. Я пошутил. Лучшего кандидата действительно нет. В интеллектуальном плане. А в качестве горы мышц кого ему в помощь даёте?

— Булаев Сергей. Капитан спепцназа ФСБ. Тридцать пять лет.

Поскольку в руководстве и научном коллективе Лаборатории были сплошь совестливые интеллигенты, на определенном этапе пришло осознание: кто-то ведь должен выполнять и чёрную работу, если не сказать грязную. Особенно это стало необходимо, когда начались регулярные путешествия в прошлое, именуемые на местном жаргоне боевыми вылетами. Многочисленные вылеты понадобились для составления «шкалы времени». Экспедиции были безумно интересны и, конечно, учёные рвались в прошлое лично, но даже блестяще подготовленные «диверсанты» не возвращались, как правило, после пятого-седьмого раза. Светлыми головами разработчиков так рисковать было просто недопустимо. Вот тут и понадобился постоянный штат «летчиков-испытателей».