Я ведь чувствовала, что вчерашний урод не просто так полез ко мне. Всё было сделано специально, чтобы вывести Ника из себя. Люк? Он причастен к этому? Если вспомнить, что он дружит с Робертом, а тот говорил с моим отцом… Отец.

Моментально в голове загорается красным это слово, и я в ужасе примеряю образ преследователя на отца. Он не поверил в наши отношения с Марком? Решил следить за мной, чтобы понять, правда ли это? И он, скорее всего, заплатил Люку, чтобы быть незамеченным. Да, это мог сделать мой отец. Это его тактика: вредить чужими руками, а свои оставлять чистыми.

О, господи. Да что происходит вокруг нас? Почему они все не могут оставить ни его, ни меня в покое? Почему так отец ненавидит Ника? Почему?

Не могу не переживать за него, зная, что я всё же виновата в этих якобы случайностях. Я и мой отец. Чёрт. Прилечу домой и устрою ему, а ещё Люку. Ник не узнает, но так я со своей стороны помогу ему и заставлю всех заткнуться.

– Мишель, мы приехали, – на моё плечо ложится рука Ника, и я киваю ему, пребывая в своих мыслях.

Он помогает мне выйти из машины, но я даже не смотрю, куда он ведёт меня, только хочу поскорее разобраться со всеми.

– И никакого восторга, а я же ожидал хотя бы визга, – смеётся он мне на ухо и я, поднимая голову на него, непонимающе смотрю в его тёплые глаза.

– Что?

– Ты же любишь качели, а сейчас не единой эмоции. Мишель, прошу тебя… я уже сожалею, что рассказал тебе обо всём. Лучше было продолжать молчать, ведь сейчас ты не со мной. А я хочу быть с тобой. Сейчас. Здесь. Остальное ерунда, поверь. Это ничего не значит, я разберусь со всем. И я не хочу, чтобы ты думала об этом. Ты стала ближе ко мне и моей жизни, поэтому и увидела это. Но это редкость, последний раз такого рода нападение было примерно два года назад. А это… забудь, крошка, – говорит он.

– Качели… нет, всё в порядке. Я благодарна тебе, что ты рассказал мне то, что тебя тревожит. И я… просто спасибо, Ник, – улыбаюсь ему, но это делать так сложно, потому что не хочу… не могу отпускать его. Боюсь, что как только мы расстанемся, снова что-то произойдёт непоправимое и окончательно заберёт у меня его.

– Хорошо, тогда развлекайся, – он поворачивает меня за плечи, и теперь я понимаю, о чём он говорил.

Улица, где расположены одни качели, издающие музыкальные звуки. Только вот нет радости в груди, хотя это невероятно прекрасно. И это сделал он. Ник помнит, как я люблю это занятие. И я с усилием воли, отрезаю от себя переживания, подходя к одной свободной качели, и садясь на неё. Ник складывает руки на груди и облокачивается о балку, смотря с улыбкой на моё медленное раскачивание.

– Чем выше, тем звуки будут громче, – подсказывает он, и я, кивая, усиливаю амплитуду, слыша не особо-то и приятную музыку. Она словно царапает мой разум, и я останавливаюсь, вставая и подходя к Нику.

– У тебя дома лучше, – кривлюсь я, а он смеётся, обнимая меня за талию.

– Ещё бы, они как будто ждали именно тебя. А сейчас отвезу тебя в аэропорт, – произносит он, и я киваю.

А что мне ещё сделать? Сказать ему, что не уеду? Вцепиться в него, и как маленькая хныкать, только бы не отпускал? Нет, конечно. Тогда он решит, что я, совершенно повёрнутая на нём психопатка. Да, так и есть. Но зачем ему знать об этом?

Мы едем до аэропорта в тишине, каждый думая о своём. Я знаю лишь свои бегающие мысли, а вот Ника не могу прочесть. Даже его лицо спокойно.

– Мишель, я напишу тебе, – на прощание говорит Ник, когда нас у входа в аэропорт встретил мой сопровождающий.

– Хорошо. Пока, – я знаю, что всё получилось очень скомкано, словно недосказано и оборвано не на той ноте, что должна была быть.

Но он уже отъезжает от входа, оставляя меня одну. Полностью одну, без его тепла, а только с отвратительными мыслями в голове. И даже меня не волнует, что эта поездка была вынужденной мерой для Ника. Мне плевать, ведь он был рядом. Мне действительно неважно, где мы будем. Я уверена, что он всегда сможет обнять меня своим взглядом, теперь уже осознанно и понятно.

Не знаю, влюблён ли он в меня. Но, надеюсь, что его желание защитить меня, его ревность, его борьба с самим собой – всё же, это чувство.

В самолёте меня приветствует уже знакомый экипаж, и я решаю немного вздремнуть, но сон так и не идёт, прокручиваю в голове несколько сценариев разговоров с отцом и Люком. Больные. Насколько надо быть придурками, чтобы так вести себя?

Мы приземляемся в аэропорту Торонто, и меня внизу у трапа встречает Майкл, помогая уложить багаж и без слов, везёт домой.

Теперь, вспоминая, как мы уезжали отсюда на новой машине, в которой я сейчас еду; о скорости, с которой вёл шофёр; о Нике, постоянно пребывающим в своих переживаниях, – всё становится логично на свои места.

Прощаюсь с Майклом, инстинктивно оборачиваясь и присматриваясь к каждой машине, припаркованной у дома. Но нет, ни одной знакомой. Вздохнув, захожу в подъезд и поднимаюсь в лифте. Открываю дверь в квартиру как можно тише, чтобы прошмыгнуть к себе в комнату. На цыпочках иду по холлу, но мне, как всегда, не везёт.

– Мишель, а вот и ты. Пойдём в гостиную, – оклик отца заставляет меня недовольно скривиться, но развернуться, надев улыбку и пройти за ним, оставив сумку с пальто в коридоре.

– Как Марк? – Интересуется он, наливая себе бокал виски и выпивая его залпом.

– Отлично, развлекались с ним, ездили за город, – спокойно вру я, желая поскорее подняться к себе.

– Это хорошо. Вы влюблены? – Отец поворачивается ко мне, осматривая мою одежду, купленную Ником.

– Конечно, а как иначе? Стала бы я с ним проводить время? – Хмыкаю я.

– Тогда объясни мне вот это, – он подхватывает папку, лежащую на журнальном столике, и бросает в меня. Я едва успеваю поймать её, цокая на такое поведение папы.

– Я жду, – требует он, и я открываю папку, доставая оттуда листы.

Сердце прекращает биться, когда понимаю, что, точнее, кто изображён на фотографиях, обличающих всю мою ложь. Марк… Марк с девушкой у клуба, с другой в ресторане. Огромное количество снимков парня с разными девицами: вот он целуется с одной, а вот другую сажает в машину, третья на нём виснет, четвёртую, он зажимает у какого-то дома. И на каждом фото стоит дата этих двух дней. Скольких он оттрахал за это время? Это же просто немыслимо!

Паника охватывает меня, но нечто иное поднимается в груди, и мне удаётся оторвать глаза от снимков и бросить их на столик, наблюдая, как они веером рассыпаются во все стороны.

– Козёл он, вот и всё, – равнодушно жму я плечами, радуясь возможности быть снова для всех одинокой.

– Козёл, значит? – Усмехается криво отец, и я киваю, и для пущей убедительности своей обиды цокаю и качаю головой.

– А теперь объясни мне следующее: где ты была эти два дня? С кем? И прекрати врать, в последнее время ты только это и делаешь. Я был у Марка вместе с его отцом, где нам предстояло увидеть занимающее зрелище: Марк и его оргия. И тебя там не было. Он, пытался тебя выгородить, только вот я больше не верю. И в Сару я тоже не верю. Я был у неё, и она тоже врала мне про то, что ты вышла в спортзал. И вернулась оттуда только сейчас? Чушь! Ложь! Я был везде, и тебя нигде не было! С кем ты была? Ты встречаешься с кем-то и лжёшь мне, подставляя Марка? – Он срывается на крик, а я сглатываю от этих обвинений и новостей, ища в голове варианты для ответа.