Мой взгляд возвращается к мисс Брилл, я медленно поворачиваюсь и наклоняюсь вперед, кладя руки на ее стол.

— Директор Брилл, — спокойно говорю я. — Эти костюмы были сделаны моей мамой. Моей мамой, у которой четвертая степень мелкоклеточного рака легких. Моей мамой, которая уже никогда не увидит, как ее маленький мальчик празднует Хэллоуин. Моей мамой, у которой, скорее всего, год будет полон «последних» событий. Последнее Рождество. Последнее день рождение. Последняя Пасха. И если Бог позволит, последний День матери. Моей мамой, которая, когда ее девятилетний сынишка спросил, может ли он быть ее раком на Хэллоуин, осталась с единственным выбором — сделать ему лучший костюм рака легких с опухолями. Так что, если вы считаете это грубым, я предлагаю вам самой отвезти их домой и сказать это моей матери в лицо. Адрес давать?

Директор Брилл сидит с открытым ртом и качает головой. У нее нет слов. Я встаю, и Эдди следует за мной на выход. Я резко останавливаюсь и разворачиваюсь, чтобы вернуться в кабинет.

— И еще кое-что. Конкурс нарядов? Надеюсь, все будет оценено по-честному.

Эдди смеется, и я захлопываю за нами дверь.

— Что происходит? — спрашивает Кел.

— Ничего, — говорю я. — Можете возвращаться в класс. Она просто хотела узнать, где мы достали материал для ваших костюмов, чтобы одеться геморроем в следующем году.

Мы с Эдди пытаемся сдержать смех, пока мальчики возвращаются на урок. Мы направляемся на улицу, и стоило открыть дверь, как мы взрываемся хохотом. Мы смеемся так сильно, что у нас текут слезы.

Когда мы возвращаемся в джип, я обнаруживаю на телефоне шесть пропущенных вызовов от мамы и два от Уилла. Я перезваниваю им и заверяю, что разобралась с ситуацией, не размениваясь на подробности.

Несколькими часами позже я подбираю мальчишек со школы, они резво запрыгивают в машину.

— Мы победили! — кричит Колдер, устраиваясь на заднем сидении. — Мы оба выиграли! Каждому вручили по пятьдесят долларов!

И я заперся в доме своем одиноком,

Я читаю, пишу, вновь читаю и думаю,

Причины ищу. Я опять пропущу,

Весну, осень, лето и время снегов.

Остановится запись, прокрутится вновь,

Окна заперты плотно на все задвижки,

Пес приходит к тебе, пес уходит назад,

Бодрит кофеин, алкоголь расслабляет,

Что я имею?— не знаю, не знаю…

Я слишком занят, чтоб это оставить,

Вот я уверен, вот я растерян,

То на дно опускаюсь, то ввысь взлетаю,

Это уж слишком— я знаю, я знаю,

Мир снаружи просто живет и живет и живет и живет и живет и живет…

—The Avett Brothers, Talk on Indolence

Глава Двадцать

Следующие две недели проходят незаметно. Эдди помогает присматривать за мальчиками до приезда Уилла домой в те дни, когда я вожу маму на лечение. Уилл уезжает каждое утро в 6:30 и не возвращается домой до 17:30. Мы не видимся друг с другом. Я об этом позаботилась. Если дело касается Кела и Колдера, то мы общаемся через сообщения и звонки по телефону. Мама пыталась выудить из меня информацию, желая узнать, почему он больше не заходит к нам. Я вру и говорю, что он занят на новой стажировке.

За последние два месяца он заходил к нам в гости лишь раз. Это был единственный раз, когда мы поговорили, после инцидента в прачечной. Он приходил, чтобы сказать, что ему предложили работу в средней школе, начинающуюся с января.

Я рада за него, но радость горькая. Я знаю, как важна работа для него и Колдера, но я также знаю, что это значит для меня и него. В глубине души, часть меня молча считала дни до конца его стажировки. Вот он настал, но Уилл уже подписал новый контракт. На самом деле, это подтвердило ситуацию в наших отношениях. Подтвердило, что они закончены.

Мы наконец поставили на продажу дом в Техасе. Маме удалось сохранить почти 180,000 долларов с папиной страховки. За дом пока не заплатили, но когда все закончится, мы получим очередной чек с продажи. Большую часть ноября мы проводим с мамой за тем, что сосредотачиваемся на наших финансах. Мы отложили деньги на колледж и она открыла сберегательный счет для Кела. Мама также оплатила все неуплаты на кредитных карточках и переписала их со своего имени, при этом проинструктировав меня никогда не открывать свою. Как она сказала, они будут преследоватьменя до смерти.

***

Сегодня четверг. Последний день школы для всех округов; включая округ Уилла. Сегодня нас отпустили пораньше, потому я забираю Колдера домой с нами. Обычно по четвергам он ночует у нас, пока Уилл на слэме.

Я не была в клубе «Дев9ть» с той ночи, как Уилл прочитал свой стих. Теперь я понимаю, что имел в виду Хави на занятии — о переживании сердечной боли. Потому я не хожу туда. Я достаточно ее пережила, на всю жизнь хватит.

Я кормлю мальчиков и отправляю их в постель, а затем направляюсь в комнату мамы для нашей ночной болтовни.

— Закрой дверь, это для Кела, — шепчет она.

Она запаковывает подарки на Рождество. Я закрываю за собой дверь и сажусь с ней на кровать, чтобы помочь запаковывать.

— Что планируешь на зимние каникулы? — спрашивает мама.

К этому моменту она уже потеряла все свои волосы. Но мама отказалась от парика — сказала, что он вызывал ощущение, будто у нее на голове заснул попугай. Тем не менее, она все равно красавица.

Я пожимаю плечами.

— То же, что и ты, наверное.

Она хмурится.

— Ты пойдешь завтра на выпускной Уилла с нами?

Он прислал нам приглашения две недели назад. Думаю, каждый выпускник приглашает определенное количество гостей, и его бабушка с дедушкой единственные, кого он пригласил кроме нас.

— Не знаю, я пока не решила.

Она перевязывает коробку лентой с бантиком и отставляет ее в сторону.

— Тебе стоит пойти. Что бы между вами ни случилось, ты все равно должна пойти. Он был с нами в трудные моменты, Лэйк.

Я не хочу признаваться, что не хочу идти, поскольку не знаю, как теперь находиться с ним рядом. Та ночь в прачечной, когда я на одно мгновение подумала, что мы наконец можем быть вместе; я никогда не чувствовала себя в таком приободренном настроении. Это было самое великолепное чувство, которое я когда-либо испытывала, наконец свободно любить его. Но это было не по-настоящему. Одна минута искреннего счастья и боль в сердце, последовавшая мгновением после, нечто, чего я никогда не хочу снова испытывать. Я устала скорбить.