- Нет.

Как часто бывает на океанском побережье, после полуночи температура воздуха снова начала подниматься. Огромная масса соленой воды впитывала и хранила тепло погожего дня и начинала понемногу отдавать его только с наступлением темноты. Но ощущение холода не проходило, и Томми, поежившись, пробормотал:

- Ничего, просто это странное ощущение...

- О-о-о! - протянула Дел. - Я люблю странные ощущения.

- ..Или предчувствие.

- Предчувствие? С тобой становится все интереснее разговаривать, Туонг Томми. Что же ты предчувствуешь?

Томми с беспокойством покосился на темные тени карусельных лошадок.

- Я пока не знаю...

Неожиданно он осознал, что его шея и плечи больше не ноют и не саднят. Головная боль, к которой он притерпелся настолько, что перестал ее замечать, тоже исчезла.

- Удивительный массаж! - воскликнул он.

- Рада была помочь.

Томми с недоумением прислушивался к своим внутренним ощущениям. Ни один мускул, ни один сустав больше не болели. Он даже не чувствовал боли от ушибов, полученных им во время падения на каменный пол террасы. Сонливость куда-то исчезла, глаза перестало щипать, под веками не горело. Томми чувствовал себя бодрым, отдохнувшим, полным сил и энергии, как будто не было этих изнурительных часов, наполненных напряжением и страхом.

Нахмурившись, он посмотрел в лицо Дел, едва различимое в темноте.

- Послушай, как ты это...

Скути не дал ему договорить. Просунув между ними голову, он негромко, но настойчиво заскулил.

- Он идет, - сказала Дел, поднимаясь с сиденья игрушечной повозки.

Томми перегнулся через борт и схватил лежавший на полу смоссберг".

Дел уже бесшумно двигалась между лошадьми, используя их как прикрытие. Она остановилась только у края вращающейся платформы, откуда хорошо просматривалась пешеходная дорожка.

Томми нагнал ее и присел за большим вороным жеребцом с оскаленными зубами и дикими глазами.

Скути, напряженный и внимательный, замер, словно охотничья собака, почуявшая в кустах фазана. Он смотрел вдоль слабо освещенной улицы на восток - туда, где темнели конторы "Прокатных лодок "Энкор Эвей" и "Круизов "Ориджинал Харбор". Будь Скути чуть покрупнее, в темноте его можно было бы принять за одну из деревянных лошадей, неподвижно ожидавших возвращения солнца, тепла и маленьких всадников, которые появились бы в парке с наступлением дня.

- Давай выбираться отсюда, - предложил Томми.

- Подожди.

- Почему?

- Я хочу получше рассмотреть это существо, - еле слышно шепнула Дел, указывая на фонарный столб с тремя матовыми шарами наверху, мимо которого неизбежно должен был пройти их преследователь.

- Лично у меня нет никакого желания знакомиться с ним ближе, - пробормотал Томми себе под нос, но Дел услышала.

- В конце концов, у нас есть оружие. Мы можем снова нокаутировать его.

- Чихал он на твое оружие, - возразил Томми. - К тому же в этот раз нам может и не повезти.

- Скути может попробовать сбить его с толку.

- Ты хочешь сказать, отвлечь его от нас?

Дел не ответила.

Скути прижал уши и слегка приподнял голову, всем своим видом выражая готовность сделать все, чего бы ни потребовала от него хозяйка.

Что ж, подумал Томми, может быть, пес сумеет убежать от доброго самаритянина. Мерзкая тварь, которая так ловко притворялась человеком, несомненно была существом, обладающим сверхъестественными возможностями, - как минимум, она не была смертной, но, несмотря на это, даже она подчинялась некоторым законам физики. Пуля крупного калибра не могла убить ее, но могла остановить, отбросить, оглушить, задержать хотя бы на некоторое время. Почему бы не предположить, что тварь не умеет бегать так же быстро, как собака, которая меньше и легче ее и чья мускулатура и скелет самой природой предназначены для того, чтобы развивать высокую скорость?

- Но тварь не погонится за Скути, - шепнул Томми. - Ей нет до него никакого дела. Она охотится за мной.., и, может быть, за тобой тоже.

- Тихо! - шикнула на него Дел.

В холодном свете матовых светильников струи воды больше всего походили на дождь со снегом. Бетонная дорожка блестела так, словно была покрыта льдом, но чем дальше от света, тем сильнее дождь напоминал старинное, потускневшее от времени серебро. У входа в парк он уже походил цветом на мокрую золу, и вот из этой серой пелены медленно выступила темная фигура человека, грузно шагавшего по самой середине пешеходной дорожки.

Скути рядом с Томми чуть вздрогнул, но не издал ни звука.

Сжимая дробовик обеими руками, Томми пригнулся еще ниже, за вороным скакуном. Он смотрел на дорожку, скрываясь за развевающимся хвостом игрушечной лошади.

Дел, пригнувшись, прижала голову к морде застывшего в прыжке коня и следила за добрым самаритянином из-под его шеи.

Толстый мужчина приближался медленно и осторожно, как дирижабль, маневрирующий у причальной мачты, словно он не шел, а действительно летел над землей. Мостовая была почти сплошь залита дождевой водой, но его ноги ступали на землю без единого звука. Скорчившемуся в своем ненадежном укрытии Томми даже показалось, что ночь стала холоднее, как будто вместе с демоном в парк ворвались зимние ветры, способные унести все тепло, которое отдавал нагревшийся за день океан.

Поначалу мужчина казался лишь темной фигурой на фоне серой пелены неподвижного дождя, но вскоре на него упал свет от фонаря, и Дел с Томми получили возможность рассмотреть его получше. Тварь стала чуть больше - выше и шире, - чем раньше, хотя и не настолько, чтобы по ее размерам можно было догадаться, что совсем недавно она сожрала двух человек вместе с ботинками. Не сразу Томми сообразил, как глупо с его стороны было надеяться, что законы земной биологии или математики применимы к этому сверхъестественному существу, а когда сообразил, сразу подумал о том, что его собственное чувство меры и здравого смысла претерпело за последние несколько часов существенные изменения. И, увы, не в лучшую сторону.

Мужчина - или, вернее, притворившаяся человеком тварь все еще была одета в дождевик с капюшоном, но теперь ее плащ превратился в лохмотья, изорванный скорее всего попавшими в существо пулями. Капюшон складками лежал на шее твари, и Томми впервые увидел ее голову. Лицо все еще сохраняло человеческие черты, но было не по-человечески свирепым и жестоким, как будто навсегда утратив способность улыбаться. Глаза твари - во всяком случае, с того расстояния, с которого наблюдал за ней Томми, - гоже выглядели вполне обычно. Это широкое, почти круглое лицо и эти глаза принадлежали скорее всего тому мужчине, который на свою беду остановился возле разбитого "Корвета", чтобы помочь Томми выбраться из-под обломков, однако душа и разум его уже давно сгинули, оставив только телесную оболочку, которую словно пальто надело на себя неизвестное, странное существо - воплощение такой безумной ненависти и дикой ярости, что даже человеческий облик не в силах был скрыть его истинную природу, проглядывающую даже сквозь черты заурядного мужского лица, улыбчивого и доброго.