— Вот именно. Там нужно будет тихо и спокойно проехать, не привлекая излишнего внимания.

— Как Ленин? — Предположил Берия облизываясь.

— Обойдутся и без икры в вагонах. Там делов-то, передать Деникину пакет и инструкции тебе-младшему. Кстати, а как ты воспринимаешь себя самого в роли младшего брата? Да и старшего тоже?

— А неплохо воспринимаю. Можно сказать — положительно. Хотя сначала была мысль себя в Сибирь сослать, или, вообще, к стенке поставить. Я же помню, какой сволочью порой был.

— Ты что, Палыч, разве можно самого себя расстреливать?

— И я про то. Замечательный же человек, необычайно государственного склада ума.

— Тогда скажи мне, как гений гению, товарищ Берия. Какие у нас прогнозы по Германии?

— Пожалуй, что и никаких, Гавриил Родионович, — огорчил меня Лаврентий.

На его, обычно невозмутимом и непроницаемом лице, мимолётно отразилась сложная гамма чувств. Польщённое самолюбие от прямого обвинения в гениальности соседствовала с некоторым смущением. Как это — сам Лаврентий Павлович, а не может ответить на поставленный вопрос.

— Но хоть что-то можно сказать? — Я решил помочь выбраться из неловкой ситуации.

Ленивый такс открыл один глаз и тоже требовательно посмотрел. Знает, собака, что со мной отправляться придётся. Вот и готовится, собирает информацию.

— Трудно сказать, товарищ Архангельский, — начал Берия, — последнее время там чёрт те что творится. Ну кто ног подумать, что Адольф Гитлер полностью свихнётся в своих оккультных науках, объявит их страшной ересью, покается во всех грехах, и решит стать Христовой невестой?

— Разве он сейчас в монастыре?

— Зачем? В дурдоме, как и положено.

— И в Рейхе сейчас…?

— Бардак полный в Рейхе. После ухода Гитлера власть было перехватил Герман Геринг, но почти сразу же был убит на партийном митинге в Нюрнберге. Теперь оставшиеся партайгеноссе с упоением режут друг друга в битве за рейхстаг. Гинденбург в тюрьме. Тельман на Колыме. Поговаривают об отделении от Германии Баварского королевства.

— На этом направлении кто из наших работает?

— Наших нет. А вот с Сагалевичем стоит связаться. Наверняка кто-то из его родственников воду мутит.

— Фальц-Фейн? Дерипаска? Гогенцоллерн?

— Узнаю. — Пообещал Лаврентий.

— Что, из создавшейся обстановки, может вынести для себя полезного Советский Союз?

— О, там много чего полезного. И вынести, и вывезти. Или ты не в прямом смысле слова?

— Во всех сразу.

— Ну, скажем так, в политическом плане кое-какой гешефт поимеем. Совсем чуть-чуть. Германский посол Шуленбург, задёрганный противоречивыми распоряжениями и указаниями из Берлина, плюнул на всё и запил горькую. Обрусел, наверное. И помогает ему в змееборстве наш новый нарком иностранных дел. Развлекаются, бестии.

— Постой, Палыч, какой ещё новый нарком? Откуда взялся?

Берия заглянул в свой ноутбук:

— Не переживай, Гаврила Родионыч, это наш человек, проверенный. Бывший танкист. Родной земли ни пяди не отдаст. Представляешь, подсунул пьяному послу на подпись договор о намереньях. Так, мол, и так, Германия обязуется передать Советскому Союзу исконно русскую Восточную Пруссию, согласно присяге, принесённой местными жителями ещё Елисавете Петровне.

— Ладно врать-то.

— Не веришь? У Кренкеля в рубке радиограммы почитай.

— Делать мне больше нечего, — отмахнулся я, забросил ноги на стол и достал сигарету из воздуха. — Тем более смысла нет в той подписи на договоре. Посол ничего не решает.

— Не скажи, — возразил Берия, извлекая из ниоткуда уже раскуренную трубку. Ого, святость Лаврентия растёт прямо на глазах. — А кто сейчас в Берлине хоть что-то решает? Так что нужно срочно брать Литву и уже из неё вводить войска. Думаю, Деникин не будет возражать.

— Попробуем, — пожал я плечами и почесал такса за ухом. — Почему бы и нет? А что ты говорил про другие планы?

— А вот тут уже интереснее, — оживился Лаврентий. — Некоторые нацистские бонзы плюнули на борьбу за власть и потихоньку перебираются на жительство в Уругвай и Аргентину. А деньки на переезд зарабатывают весьма оригинальным способом. Продают оптом и в розницу промышленные предприятия, внезапно и очень удачно оставшиеся без хозяев. Можно даже на вывоз.

— Ага, так вот кто, оказывается, придумал приватизацию! Ваучеры ещё не выпустили?

— Вот этого нет. Но после гибели в автомобильной катастрофе господина Мессершмидта, один из его заводов был полностью демонтирован и продан некоему председателю колхоза из Советского Союза, пожелавшему остаться неизвестным.

— Здорово! — И перед моим внутренним взором предстала сюрреалистическая картинка, в которой высокоскоростные истребители с большой высоты разбрасывают навоз на поля. — Любопытно.

— А, — отмахнулся Берия, — банальнейшая спекуляция. Завод был перепродан Поликарпову по более дорогой цене. Председатель получил строгий выговор, около пяти миллионов прибыли, и орден Боевого Красного Знамени. Но это всё мелочи. Лучше скажи, как будем объяснять твоё отсутствие товарищу Шмидту? Как обычно, запоем?

Такс недобро покосился на сталинского опричника и оскалил зубы. Умница. Единственный, кто заботится о сохранении моего имиджа. Прости, Господи, за похабное слово. Какой ещё запой? Советские генералы ведут самый здоровый и самый советский образ жизни в мире. А кто сомневается — того на Соловки.

— Сдурел? На Северный полюс пойду. Пешком на лыжах. Такс, пойдёшь со мной? Куда ты меня послал, собака? Как только из вида скроемся, так сразу и улетим. Какой ещё Питер Пен? Ах, летать не умеешь? Уши на что? Куда ты меня послал, собака? Слабые? Ладно, чёрт с тобой, на себе довезу? Что, всегда кузнецу Вакуле завидовал? А я тебе настоящего белогвардейского генерала покажу. Где? На чём ты их видел? Такс, не хами. Три часа тебе на сборы. Товарищ Берия, подари ему свои часы. Что? Нет, медведи там не водятся, вымерли. Только в зоопарке. А что есть, спрашиваешь? На лабусов пойдёшь? Кто такие? Лаврентий Павлович, расскажи товарищу про лабусов, а я пойду предупрежу Изю и Отто Юльевича.

Независимая и демократическая Литва. Станция Радвилишкис.

Раннее утро окрасило нежным светом облупленные стены крохотного вокзала. Старый железнодорожник, шаркая ногами и поминутно зевая, вышел на платформу. Внимательно оглядел подведомственную территорию, заметил всё новые куски обвалившейся штукатурки и обматерил по-литовски проклятых русских оккупантов. Понастроили, понимаешь, злокозненно всяких тут железных дорог, вокзалов, заводов, фабрик, и бросили всё. Скорее всего специально, заставляя неокрепшую экономику молодого государства тратить сотни долларов и десятки фунтов стерлингов на содержание всего этого безобразия. Да, в ущерб обороноспособности.