– Уж какая есть.

– Вы правы, – неожиданно заявил собеседник Морхольда, – драконы. Современные драконы, разные драконы. Вот как ваш питомец.

– Современные драконы плюются кислотой и их брюхо закрывает танковая броня, – Морхольд погладил Жуть. – Я встречал одну такую, в Отрадном.

– Если полетите, – буркнул Бакулин, стараясь не коситься на свистящую закипевшим чайником Жуть, – встретите и еще. Наверное.

– Наверное?

Бакулин удивленно воззрился на Морхольда. Кивнул в сторону довольно гогочущего Лепешкина, уже ухватившего полногрудую кареглазку за руку и что-то нашептывающего ей на ухо.

– Он вам ничего не рассказывал? Ведь все знают…

– Что?

– Летать не так безопасно, как кажется. И драконы бывают разными. И они есть.

Морхольд озадаченно моргнул. Стоит расспросить летуна. На самом-то деле, он совершенно не подумал про опасности в воздухе.

– Чему быть, того не миновать. А частенько летуны не возвращаются?

– Частенько? – Бакулин усмехнулся. – Как вы думаете, много ли их здесь? Мы же с вами не в фантастической книге, где, несмотря на всякие пакости, люди превозмогают все и вся. Здесь пять винтомоторных ЛА и работающий ИЛ-2, поднимающихся в случае какой-то опасности. И три дирижабля, каждый из которых пусть и являет чудо инженерной мысли, но каждый раз все ждут – вернется ли он в принципе или упадет? Ничего не проходит даром, а время тем более.

Летуны летают раз в полторы-две недели летом, когда хорошая видимость и погода. Осенью и зимой, как сейчас, они поднимаются вверх не больше раза в три недели. И обязательно нагружаются так, что еле-еле поднимаются вверх.

– И?

– За все время пропало два дирижабля и два самолета. Это очень много, понимаете? Так что опасностей хватает. Летуны в цене, несмотря на то что большая часть из них уже престарелые пердуны, боящиеся лишний раз оторвать задницу от стула в кантине.

– Ясно. Спасибо за атлас… надеюсь, у вас появятся новые карты. И белых пятен с драконами там будет не так и много.

– Не хотите взять в дорогу что-то почитать?

Морхольд усмехнулся. Прямо старые добрые времена, здесь ощущаемые очень сильно. Бакулин истолковал все по-своему.

– Любите фантастику, обратил внимание, как вы себя повели при ее упоминании?

– Я люблю… любил хорошие книги. Вне зависимости от жанра. А фантастика…

– Держите, – перед Морхольдом появилась толстая книга в тканевой обложке. – Булгаков. Белая гвардия, Мастер и его Маргарита, Собачье сердце и Записки врача. Все в одном флаконе. И сказка, и правда, и жизнь, и мечты. Вдруг случай выпадет, прочитаете в дороге.

Морхольд погладил ее по обложке.

– Знаете… не возьму. Жаль, если пропадет. Вы найдете ей лучшее применение.

– Сложный у вас путь. Справитесь?

– Должен, без этого никуда.

– Мне кажется, вы справитесь. Мне самому порой хочется отправиться куда-то далеко. У каждого взрослого мужчины внутри сидит капитан Сорви-голова. Думаю, когда-нибудь и сам пойду за тридевять земель… А вам – доброго пути.

– Спасибо.

Лепешкин разошелся не на шутку. Морхольду даже стало жаль девчонку-разносчицу, несколько раз проходившую мимо. Так с женщинами все же не стоит обходиться. Существа они мстительные, как ни крути. Особенно если дело касается амурных вопросов.

Лепешкин что-то рассказывал, грудастая селянка отвечала заливистым смехом, а вот Морхольд застыл на месте. Ощущая что-то тяжелое, наваливающееся откуда-то со стороны, заставляющее волосы подниматься дыбом, как у собаки на загривке. Жуть, явно забеспокоившаяся, заворчала, начала втягивать воздух ноздрями.

Морхольд знал, что такого тяжелого может обрушиться вот так неожиданно. Знал, хотя когда-то и не верил. Чей-то злой взгляд сверлил его затылок. Настойчиво и тяжело старался вжать его в бетон пола. Морхольд положил руку на рукоять ножа, оглянулся.

– Эй, что с тобой, братишка? – рядом возник настороженный Лепешкин. Селянка, зло фыркнув в сторону сбежавшего кавалера, принялась раскладывать овощи.

– Что-то не то… – выдохнул Морхольд. – Здесь эта сволочь.

– Какая?

– Молот.

– Да ну?! – удивился Лепешкин. – И где, интересно? По твоим рассказам получался какой-то огромный жуткий урод. Да еще с кувалдой в человеческий рост. Чет не вижу такого вокруг.

– Удивил. Ты тоже немаленький, Саш. А захочешь спрятаться, найдут тебя?

Лепешкин кивнул, соглашаясь. Морхольд еще немного пошарил глазами, понимая, что никого не увидит. И тут отпустило. Хотя адреналин, холодком забравшийся в живот, уходить пока не хотел.

– Ладно, черт с ним, – он махнул рукой. – Пошли, лыжи надо найти. Есть здесь настоящие охотничьи лыжи?

– Собрался спортом заняться?

– Типа того. Есть?

Лепешкин дернул подбородком в сторону темно-синей палатки, стоявшей рядом с харчевней. Вывеска харчевни повеселила. «Му-му» и белая с черными пятнами корова. Надо же додуматься так назвать заведение. Особенно памятуя про большинство современных буренок, никогда не отказывающихся схарчить прямоходящее существо.

Палатка оказалась большой, наполненной кучей полезных вещей. По дороге Лепешкин уже успел отговорить Морхольда от покупки «пенки» и нового спальника. Обещал дать свои, мол, есть пара лишних. Морхольд против ничего не имел, справедливо полагая, что патроны пригодятся дальше.

Искомое обнаружилось практически сразу. Широкие, подклеенные по низу лошадиной шкурой лыжи он оценил с первого взгляда. Сделаны оказались верно, чувствовался мастер, знающий свое дело. Об этом красноречиво свидетельствовал и запах, расползающийся из дальнего угла. Там варили рыбный клей. Давно забытая наука выживания и использования всего подручного с каждым годом давала все более крепкие ростки. А что может быть лучше для склеивания, чем клей, полученный из рыбы?

Хотя, и тут Морхольд вроде бы не ошибался, не водилось в речках и самой Волге необходимых осетровых, из нёба которых клей-то, вроде как, и вываривался.

– Ох и вонь, – Лепешкина аж скрючило. – Эй, Петро, чего воняет-то так?

– Не нравится, так не нюхай, – лохматый, заросший бородой по самые глаза дядька неспешно встал и двинул к ним, вытирая руки куском грязной промасленной тряпки. – Здорово. Чего хотел, оглашенный?

– Лыжи бы мне, – Морхольд показал на искомое. – Сколько?

– Патриками отдавать будешь?

– Ну да.

– Тридцать. – Дядька раскрыл широченную ладонь, покрытую крохотными ожогами, порезами и уколами от металла. – По рукам?

– По рукам, – торговаться Морхольд не стал, товар попался хороший. – И еще мне бы сапоги.