Страх и ужас охватили побережья римского Запада. Новый Бог любви, вошедший в храмы изгнанных древних богов, казался бессильным против этих постоянных набегов, этой напасти, бесшумно появлявшейся из вод морских, чтобы на следующее же утро исчезнуть в морском тумане, всякий раз ускользая от преследователей.

«Желая за все это отомстить вандалам, василевс Лев (восточноримский принцепс Флавий Валерий Лев I, прозванный за свои кровожадные повадки острыми на язык жителями Константинополя «Макеллой», т. е. «Мясником» — между прочим, первый император, венчанный на царство главой православной церкви; впоследствии обряд венчания на царство первоиерархом стал обязательным не только в Константинополе, но и во всем христианском мире — В. А.) снарядил против них войско» — пишет, с непоколебимой верой в императорское могущество и моральные обязанности императорской власти, Прокопий Кесарийский в «Войне с вандалами» — «Говорят, что численность этого войска доходила до ста тысяч человек. Собрав флот со всей восточной части моря, он проявил большую щедрость по отношению к солдатам и морякам, боясь, как бы излишняя бережливость не помешала задуманному им плану наказать варваров».

На этот раз Восточный Рим не поскупился на бойцов и золото. Но вот когда речь зашла о назначении командующего всей этой грандиозной операцией, во всем своем «блеске» проявился губительный, впоследствии вошедший в поговорку «византизм», или «византинизм». Император назначил верховным главнокомандующим брата своей супруги — императрицы Верины, по имени Флавий Василиск. Человека, без особого труда стяжавшего победные лавры во Фракии и более известного своей непомерной алчностью, чем полководческими талантами. «Василиск был человек свирепый и некультурный, был ума тяжелого и легко предавался обманщикам. Жадность его к деньгам была непомерной, он не брезговал их брать от лиц, которые отправляют самые низкие ремесла» (Малх Филадельфиец. «Византийская история в семи книгах». Отрывок 8).

Правда, к описываемому времени и в Новом Риме стали понимать, что для достижения победы недостаточно двинуть на семидесятилетнего Гизериха флот, пусть даже очень большой. Разгромить этого «евразийского хромца», господствовавшего, опираясь на покорные ему побережья и острова, надо всем античным миром, необходимо было взять его в клещи, одновременно с востока и запада, и руководить этими «Каннами» должны были оба императора, восточноримский — Лев «Мясник», и западноримский — Анфимий (Антемий), возведенный «Мясником» на «гесперийский» императорский престол в качестве константинопольской марионетки.

Жил в ту пору в Далматии опытный пират по имени Марцеллиан (или же Марцеллин), чрезвычайно энергичный и предприимчивый (чем он был, вероятно, обязан смешению в его жилах римской крови с иллирийской). На протяжении долгих лет Марцеллин-Марцеллиан вел среди островов и узких бухт, своего рода частную войну ради наполнения собственной мошны (карманов тогда еще не было), и довоевался до того, что приятные во всех отношениях острова, столь любимые ныне беззаботными туристами, перешли, один за другим, в его запятнанные кровью, загребущие, цепкие лапы. С этого момента островитяне стали считать своим господином не римского августа, а Марцеллиана. Поднявшись так высоко, морской разбойник уже не должен был бояться петли (в обоих Римах, ставших христианскими, пиратов стали вешать, а не распинать на крестах, как в языческие времена). С такими «приватирами» (как их стали называть много позднее, в эпоху Великих Географических Открытий) восточноримский император Лев «Мясник», вопреки своему зловещему прозвищу, поступал не иначе, чем впоследствии — королева Англии Елизавета I с «королевскими пиратами» Фрэнсиса Дрейка и Томаса Кавендиша, «поощренными легкой фортуной разбойников морских дорог». Головорез Марцеллиан, страх и ужас Адриатики, был сочтен константинопольским владыкой самым подходящим человеком во всей западной части Внутреннего моря — зоне безраздельного господства вандалов — , для того, чтобы вести императорский флот против Гейзериха.

Конечно, вручить командованье римским флотом энергичному Марцеллиану было проще и разумнее, чем поймать его и повесить на рее (ничто не мешало вздернуть его потом, после разгрома им вандалов — «Мясник» обычно расправлялся со своими чересчур успешно действовавшими подручными — как, например, впоследствии — с Аспаром). Итак, успех тщательно спланированной операции казался василевсу обеспеченным. Либо маленький пират (далмат Марцеллиан) уничтожит большого пирата (вандала Гейзериха), и тогда западная часть Внутреннего моря станет из вандальской снова римской. Либо, если, паче чаяния, большой пират уничтожит маленького, западное Средиземноморье останется зоной вандальского господства, зато римская Адриатика избавится от Марцеллиана и его морских головорезов.

Первое задание, порученное василевсом Львом обласканному им разбойнику Марцеллиану, было выполнено тем в весьма элегантной манере. Именно пират Марцеллиан доставил в Ветхий Рим сенатора по имени Анфимий (грека, обладавшего большими дарованиями), взошедшего там, по воле василевса Льва, на престол Западной империи, как уже говорилось выше. Это, естественно, вызвало у недоверчивого Гейзериха недовольство и предчувствие, что затеянная севастом Львом интрига направлена против вандальского царства. Ибо античный мир, чьи благородные язык и письменность, театры, книги и школы оставались все еще грекоримскими, а поведение — до напыщенности важным, давно уже имел хозяев-«варваров». Аларих и Аттила многократно измеряли и опустошали его во главе своих воинств. А римские полководцы, противостоявшие им, тоже были давно уже не римлянами и не греками, а германцами или сарматами. Горстка утонченных и благовоспитанных патрициев и ослепительной красы (если судить по расточаемым им дифирамбам утонченных виршеплетов, продающих свой талант за золото) патрицианок — вот все, чем могли еще похвастаться древние аристократические семейства, потомки былых повелителей Римской державы, сохранившие из прежних качеств своей касты лишь способность плести бесконечные интриги. Римские же войска возглавляли не «природные» римляне, «выросшие в тени Капитолия и вскормленные сабинской оливкой», а отпрыск готско-свебского царского (или, по крайней мере, княжеского) рода Рикимер (в Италии) и гот (или алан) Аспар (на Боспоре Фракийском).

А коли так, то с какой стати было Гейзериху, царю вандалов и аланов, терпеть на троне Западного Рима какого-то сенатора с Востока, раз один из его, Гейзериха, сыновей был женат на дочери западноримского императора? Разве его сын, благодаря этому браку, не имел высокородного шурина по имени Олибрий, способного править Италией не лучше, но и никак не хуже этого Анфимия? При том что истинная власть была в руках Рикимера, или, если говорить начистоту, в руках Рикимера (чистого германца и внука вестготского царя), Гейзериха (германца по отцу и сармата по матери) и Аспара (гота либо же алана из степи или же с гор Кавказа)? Именно эти три «сильные личности» (все, как на грех — адепты арианской веры) ощущали себя призванными к власти над миром (т. е., как мы помним — Средиземноморьем).

Правда, в распоряжении императора Льва «Мясника» имелось нечто, импонирующее всякому уважающему себя разбойнику — более трехсот тысяч фунтов золота, хранившихся в константинопольской сокровищнице. Двадцати тысяч фунтов золота хватило императору Константину Великому для постройки во Втором Риме храма Святой Софии, Премудрости Божией (менее грандиозного, чем последующая Агия София, возведенная в VI в. при Юстиниане I Великом, но, тем не менее, крупнейшего в античном мире христианского святилища). А император Лев «Мясник» не пожалел ста тридцати тысяч фунтов золота на снаряжение военного флота, найм и вооружение корабельных команд вкупе с морской пехотой, чтобы ударить по вандалам с моря. В то же время сухопутное войско под командованием полководцев Ираклия и Марса двинулось из восточноримского Египта на вандальский Карфаген. Возможно, император не случайно поставил во главе экспедиционного корпуса военачальников с такими многозначительными именами. Имя первого из них — Ираклий (Гераклий) напоминало о непобедимом эллинском герое Геракле (у римлян — Геркулесе), имя второго — Марс — о древнеримском боге войны. Хотя, с другой стороны, севаст Лев был верующим православным христианином (даже причисленным впоследствии церковью к лику святых и прозванным Великим). Как бы то ни было, константинопольский «Мясник» явно рассчитывал взять докучливого вандала Гейзериха в клещи и раздавить его, как орех.