— Я так и думал. У тебя все хорошо? Ты ведь сейчас не в одном из тех злачных местечек, которые так тебе нравятся, а?

— Я… — К моему неудовольствию, голос у меня дрогнул. — Кто-то залез в мою квартиру. Думаю, это мог быть убийца. Сейчас сюда приедет полиция, чтобы поискать отпечатки.

— Что ты имеешь в виду — «это мог быть убийца»? Что случилось?

Я кратко ему рассказала. Голос у меня снова прервался, и я вдруг почувствовала себя до смешного беспомощной. Меньше всего мне хотелось, чтобы Красавчик счел меня обиженной фифой, которую надо срочно спасать.

— Бейли, ты не можешь провести там ночь, — сказал он. Видимо, мои усилия пропали втуне. — Надеюсь, что и не собираешься.

— Я уверена, все будет в порядке, — ответила я. — Похоже, у этой женщины нет ключа. Я не хочу причинять неудобства кому-нибудь из друзей столь поздним визитом.

Интересно, не спросит ли он, почему я не хочу провести ночь у Криса?

— Приезжай ко мне, — мягко предложил он. Я затаила дыхание.

— Можешь устроиться на кушетке, — продолжал он. — И ли я уступлю тебе кровать. Просто мне не хочется, чтобы ты сидела дома одна. Учти, я — тот парень, который прошлый летом прикладывал тебе примочку к синякам.

Я была уже готова отказаться, честное слово, потому ч го с той минуты, как мы с Красавчиком расстались в Челси накануне вечером, я чувствовала, что окончательно избавилась от помыслов о нем, и больше не гадала, есть ли у меня хоть какой-нибудь шанс. Если я переночую у него, пусть даже на кушетке, то снова вернусь к тому, с чего начала.

Но я страшно изнервничалась. Мне совершенно не хотелось сидеть дома и воображать, что можно сделать при помощи ножа для разделки бифштексов. И потому я согласилась.

Дожидаясь приезда криминалистов, я упаковала ноутбук и взяла с собой единственный свежий костюм, который у меня оставался. Примерно в половине девятого наконец приехали полицейские. Разъяснив им ситуацию и предоставив полную свободу действий — а также позволив взять у себя отпечатки пальцев, — я ушла. Когда эксперты окончат свою работу, дверь захлопнется за ними автоматически. В коридоре я попросила ночного консьержа подняться ко мне на этаж, когда полицейские уйдут, и удостовериться, что замок закрыт. Хотя совсем недавно я чувствовала себя совсем измученной, теперь во мне как будто перезарядили батарейки.

Всего один день прошел с тех пор, как я видела Красавчика в последний раз, и сейчас он казался куда более бодрым. Он ходил по квартире босиком, в коричневых бриджах и желтом свитере. Когда я его увидела, у меня заныло в животе.

— Я открыл вино — подумал, тебе наверняка захочется, — сказал он, вводя меня в гостиную. — А еще у меня есть здоровенный кусок сыра, который прислала мама.

— То, что доктор прописал.

Пока он возился на кухне, я села на кушетку и оглядела комнату. Груда бумаг, валявшаяся здесь вчера, исчезла; все казалось почти таким же, как и в начале лета: черные кожаные кресла, трехцветный ковер, на стенах — потрясающие черно-белые фотографии, сделанные на Востоке. Появилось и несколько новых снимков — на них были, насколько я поняла, древние улочки Стамбула, упирающиеся в основание крепостной стены, Я занервничала, оглядывая комнату метр за метром, — однажды в ванной у одного парня, который мне очень нравился, я нашла розовый бритвенный станок, и все мечты о вечной любви разлетелись вдребезги. Я боялась, что сейчас увижу что-нибудь подобное, и никак не могла с собой совладать.

— Так это твоя мать прислала тебе кусок сыра? — спросила я, когда Красавчик принес вино, тарелку с крекерами и голубоватым сыром и два бокала, держа их за ножки.

— Кусок — не то слово, — сказал он, наполняя бокал и протягивая мне. — Я бы сказал, круг. Я поехал к родителям на ужин — они хотели повидаться со мной, когда я вернулся; может быть, надеялись, что два месяца под турецким солнцем отобьют у меня охоту снимать документальные фильмы. И когда я уходил, мама вручила мне целую сумку еды. В один прекрасный день я получу «Оскара», а она будет по-прежнему спрашивать, хватит ли мне чистого белья на неделю.

— Относись к этому спокойнее, — посоветовала я.

— Потребуются годы. Лучше расскажи о своей нежданной гостье. Почему ты думаешь, что тебя навестил убийца?

Я сделала долгий глоток. Великолепное бордо, слегка пахнущее чем-то вроде слив, табака и седельной кожи. Интересно, зачем он открыл это необыкновенное вино сегодня?

— Конечно, есть шанс, что все это не имеет отношения к убийству, — сказала я. — Детектив, с которым я имею дело, предположил, что меня кто-то преследует безотносительно к убийству Тома — например, какая-то женщина думает, что я увела у нее парня. Но я в это не верю. Иначе получается слишком много совпадений.

Я рассказала о полученных мной звонках и о происшествии в баре.

— Все это звучит жутко, — прокомментировал Красавчик. — Рад, что ты одумалась и решила не сидеть дома.

— Я очень ценю твое приглашение. Просто ужас, но после подобных вещей начинаешь чувствовать себя абсолютно беспомощной в собственном доме.

Он отхлебнул вина и откинулся на спинку кушетки, положив ногу на ногу и глядя на меня своими внимательными карими глазами. У него была какая-то сверхъестественная способность сохранять спокойствие и сидеть в одной и той же позе, не шевеля ни рукой, ни ногой. Он выдерживал направленный на него взгляд, пока это не становилось непереносимым, и человек начинал смотреть куда угодно, только не на него. Я робко, на секунду, встретилась с ним глазами, тут же отвела их, сделала еще один глоток и вдруг поняла, что щеки у меня горят — и не только от бордо и волнения. Это было самое обыкновенное вожделение. Вчера я оказалась в безвыходном положении, но сейчас-то мы наедине, у него дома, и останавливать себя — это все равно что пытаться удалить нефтяное пятно с поверхности океана.

— А почему ты не поехала к своему другу-актеру? — наконец поинтересовался он. Голос у него был спокойный, как будто он просто спросил, почему я, например, не купила новый мобильник.

— Он не то чтобы мой постоянный парень или кто-то в этом роде, — ответила я. — Кажется, на сегодня у него были какие-то планы.

— Похоже, у вас это несерьезно. — Снова тот же ровный голос.

— Да, наверное. Я хочу сказать, ничего особенного.

— Я думал, ты предпочитаешь только особенное, — сказал он и приподнял бровь.

— Мне хотелось, чтобы что-то особенное было у нас с тобой — из-за того, какие чувства я к тебе испытывала. Я… Слушай, зачем ты вообще об этом спрашиваешь?

— Зачем? — Он поставил бокал, выпрямился и снова пристально посмотрел на меня. — Если честно, я просто не представляю тебя в паре с этим твоим другом.

— Ну-ну, — сказала я и не удержалась от улыбки. Это и в самом деле было очень забавно. — А почему? Да я весь Голливуд за пояс заткну.

— Быть может. — Улыбка. — Ты купишь себе такую маленькую собачку и станешь носить ее в сумочке.