– Скажу жене, пускай поглядит. Надеюсь, ты разрешишь? – Зять повернулся к тестю и с хитринкой поглядел на него.

– Пускай приходит. Да возьмет Федора. Скучаю я по внуку, – сознался князь.

– Чего скучать, приходи хоть каждый день да и смотри. Можно с ним в конники поиграть. Он кататься любит.

Они рассмеялись, представляя себе, как князь на спине возит ребенка. Наконец Ряполовский поднялся:

– Ладно, князь, я пошел. Если что… приходи. А мальца я велю к те привезти, пускай погостит…

– Ну! Ну! Кстати… – Провожая зятя к дверям, тихо сказал: – Ты с этим бегуном не ссорься, наладь отношения. Но далеко не заходи. Держи с ним ушки на макушке. Непростой он человек. Ой, непростой.

– Понял, князь. Признаться, я об этом и сам думал.

– Молодец! – И он шутя толкнул его в спину.

Князь проводил зятя до самого крыльца. Расставшись, каждый думал свою думу.

А Иван Васильевич еще с вечера, когда его известили о приближении Курбского к Москве, думал, как его принять. Время было вечернее, но он решил все же показать смоленчанину, что он, великий князь, не очень-то в нем нуждается, и приказал закрыть на ночь ворота.

– Пускай подождет, смиреннее будет. – Но в то же время приказал боярину Татищеву отвезти Курбского на отведенные ему земли.

А через несколько дней специальный гонец, посланный Иваном Васильевичем, сообщил Курбскому, что его хочет видеть государь.

– Я еду следом, – коротко ответил Курбский, хотя его зацепило «государь».

Он понял все. Одного этого слова было достаточно, чтобы представить, что стало с московским великим князем. И тут у него впервые появилась мысль: «Ошибся? Зря приехал? Не это хотел видеть? А что со стариной, за которую так держались великие московские князья?» – спрашивал себе Курбский, вставляя ногу в стремя.

И все же небольшое торжество по случаю его встречи с государем не могло пройти мимо острых глаз бывшего смоленско-ярославского князя. Сам великий князь был одет великолепно. Темно-зеленый кафтан с золотыми пуговицами. Ворот, рукава и подол обшиты золотом. Из-под незастегнутого кафтана виднелся золотой пояс. Темно-синие бархатные порты заправлены в красные сапоги. Темные волосы тщательно причесаны. Великий князь выглядел этаким красавцем.

Курбский поймал на себе его настороженный, недоверчивый взгляд. Сдвинутые брови придавали лицу князя серьезное выражение. Было понятно: шуток великий князь не понимает. И ничего удивительного в этом не нашел… Курбский склонился в величественном поклоне перед государем.

– Государь, – голос Курбского говорил об уверенном в себе человеке, – я благодарен вам за ту честь, что вы оказываете мне, вашему скромному рабу…

«А ты, малый, еще и хитрец!» – глядя на Курбского, подумал Иван Васильевич.

– …я благодарен, что вы, государь, проявили по отношению к моему семейству такую милость. Все мы радуемся новому месту…

Бояре, которых пригласил Иван Васильевич, подчеркивая тем важность приема, о чем-то зашептались меж собой. Курбский не мог не заметить их настороженности по отношению к себе и закончил речь приглашением посетить его гнездышко, которое он свил не без помощи государя.

– Хорошо! – громко ответил Иван Васильевич. – Мы приедем!

Кто это «мы», Курбский не понял: «Мы – это он или и эти бояре?» На этом аудиенция была окончена. Отобедав с ним, Иван Васильевич не пригласил его остаться погостить; он был уже занят другими делами.

Великому князю сообщили, что невеста со свитой прибыла в Любек, где они пересели на корабль и добрались до Таллина.

Прошло больше полумесяца, как Виссарион проводил Софью. Людей, которые изъявили желание ехать с ней, набралось много. Как не вспомнить предсказание кардинала, что многие греки, узнав об этой поездке, изъявят желание служить ей. Так и случилось. Софья забрала с собой всю отцовскую библиотеку, некоторые семейные реликвии и принадлежности для рукоделия. Позвала и братьев, но те наотрез отказались с ней ехать.

– Ну как хотите, – недовольно произнесла она.

Кардинал вручил ей обещанные папой шесть тысяч дукатов. Так что в Москву направлялась не бедная и жалкая невеста. А чтобы придать ей еще больше солидности, папа направил своего легата Антонио Бономбра с тайным поручением, чтобы тот постарался склонить жениха к католичеству, обещая ему золотые горы. Остальную работу должна была выполнить Софья.

Утром к Софье кто-то осторожно постучал. Невеста, предупрежденная еще с вечера о предстоящем отъезде, была одета и сразу открыла дверь. Перед ней стоял легат. Это был средних лет мужчина, с полным, как будто помятым лицом. Но быстро бегающие серые глаза выдавали в нем человека не только энергичного, но и достаточно хитрого и изворотливого. А если бы можно было заглянуть ему в душу, то увидели бы в ней безусловную уверенность в том, что ему удастся решить вопрос с великим князем о подписании Флорентийской унии.

– Я вижу, моя госпожа готова. Сейчас поедем, корабль уже ждет нас в порту, – сообщил он.

– Корабль?! – с испугом воскликнула Софья.

Ей представилось море, его огромные, страшные волны…

– А нельзя ли по земле? – умоляюще сложив руки на груди, спросила она.

– Что ты, милая Софьюшка! Все будет хорошо! Ты смотри, какая погода! – И он повернулся к окну.

Утреннее солнце ослепляло лучами, а чистое голубое небо подтверждало слова легата.

– Ой, боюсь я! – призналась девушка, но была уже готова следовать за легатом.

Каюта, куда капитан провел Софью, была небольшим, но тщательно отделанным помещением. У стены – лежак в виде провисшей сетки с тонкой пуховой подкладкой. У бортовой стены – небольшой столик, над которым светился иллюминатор, а рядом стояло ввинченное в пол мягкое круглое сиденье. Стены обтянуты светло-коричневым шелком. Вот и все убранство каюты. Свечи, как объяснил капитан, не позволялись.

– Почему? – удивилась Софья.

– При качке свеча может вылететь из подсвечника и учинить пожар, – пояснил тот, с сожалением отводя от нее взгляд.

Софья заявила:

– Капитан, мне надо переодеться с дороги.

– Пожалуйста, пожалуйста! – торопливо произнес он, отступая за порог каюты.

Вскоре до нее донеслись какие-то непонятные ей слова команды, топот ног, и она почувствовала, что корабль пришел в движение. Глянув в иллюминатор, она увидела, что они медленно удаляются от берега. Сердце ее замерло. Но вот берег растаял в тумане, и ничего страшного не произошло. Судно, плавно покачиваясь, резало небольшие волны, которые порой стучались о борт ее каюты. Переодевшись, она некоторое время посидела за столиком. Немного успокоившись, она осмелилась выйти на палубу, где увидела легата и капитана, которые увлеченно о чем-то говорили. Невесть откуда накатившаяся большая волна подбросила корабль, и Софья вскрикнула. Легат и капитан, словно по команде, повернули в ее сторону головы. Капитан бросился к ней. Подхватив ее под локоть, сказал:

– Осторожней, госпожа! Вы так можете