Изола опустила голову, не желая смотреть Эдгару в глаза, пока тот с любовью ей улыбался. Она обвела взглядом извилистое шоссе линии его подбородка с машинами пробивающейся щетины и граффити рубцов от угрей на коже и поняла, что Эдгар – это город, в котором ей хочется жить.

– Нарисуй на мне татуировку, – предложила Изола.

– Легко. – Эдгар взял с тумбочки фломастер, снял колпачок и отодвинул простыню. Изола захихикала и прикрыла глаза, чувствуя, как скользит по руке мягкий кончик фломастера, как кожа впитывает чернила.

– Вот здесь – снежинки, рядом с тыльной стороной локтя. Может, еще одну вот здесь. – Он нарисовал красивую снежинку на выступающей косточке ее бедра. – Тайная снежинка.

– Откуда ты узнал? – прошептала Изола-Ледяная-Принцесса и прижалась ртом к его губам, прежде чем он успел ответить, но быстро отстранилась, задев нижней губой его брекеты. Она приложила к порезу салфетку, пока Эдгар рассыпался в извинениях.

– Ненавижу брекеты, но кривые зубы еще хуже. Видишь? – он потрогал небо, показывая Изоле неровные коренные зубы.

– Не знаю, – с улыбкой ответила Изола. – Мне кажется, кривые зубы выглядят очень рок-н-ролльно.

Когда они снова слились в поцелуе, губы Изолы были липкими от остатков вишневой помады, едва не выболтанного секрета и капельки крови.

«Кривые зубы и рок-н-ролл», – написал утром на стене Эдгар, прежде чем уйти домой.

Изола услышала, как кто-то стучится в окно маленькими ножками.

– Что такое? – прошипела она, приоткрыв окно на щелочку. – Чего тебе, Винзор?

Фея упала на подоконник. Она не ответила, а ее зеленое свечение потускнело до болезненно-желтоватого.

– Винзор? – Изола осторожно подняла ее, и фея судорожно вздохнула.

– Отравленные… цветы, – простонала она.

– Что? – Изола поднесла ее чуть ближе к уху.

– Что… ты наделала? – чихнула Винзор. – Ты распылила яд… ты хотела… меня убить…

На половине крошечного личика феи проступили мерцающие зеленые вены, правый глаз побелел и сочился гноем.

– Нет, нет, конечно, нет! Я…

Зайчик запрыгнул на подоконник и с интересом спросил:

– Кто она?

– Это Винзор. Говорит, ее отравили. Зайчик, что мне делать?

– Вырежи пораженный глаз, – скомандовал горгуль.

– Что?

– Видишь, у нее в глазу яд? Вырежи глаз, а то фея умрет.

Изола заколебалась. Пощупала пульс Винзор – словно муравей под кончиками пальцев.

– И как это случилось? – непонимающе задал вопрос в пустоту горгуль.

Изола не нашла ничего меньше английской булавки, которую когда-то пыталась утащить Винзор. Изола воспользовалась булавкой и глупым буклетом об ампутациях, думая о любимом моряке Кристобелль и о короле Лире.

Зайчик сидел у нее на коленях, заинтересованно глядя на импровизированную операцию.

Глазное яблоко лопнуло как наполненный гноем воздушный шарик; Изола достала его и промыла пустую глазницу последними каплями из фляжки с водкой, надеясь, что этого хватит для спасения феи, которая ей даже не нравилась.

Той ночью она услышала, как мама плачет в ванной.

Когда Изола пошевелилась, горгуль запрыгнул ей на грудь. Его когти оказались прямо над ее сердцем.

– Не двигайся, – прорычал он.

– Но мама…

– Она или я, девочка.

– Почему? – прошептала Изола. – Почему я должна выбирать?

Позже ей снился сон, будто она держит лук, вырезанный из костей ее любимых. Она подняла его, натянула тетиву и выпустила пылающую стрелу, словно оскорбление. Стрела попала в цель, и полная луна вспыхнула шаром огня, рассыпающим искры и пепел в ночном небе.

Изоле снились похожие на Версаль школьные сады; мама на лечении, в больничной пижаме, но с улыбкой на устах, гуляет по дорожкам с катящейся рядом капельницей, полной шампанского. Потом мама поворачивается и смотрит на нее. Солнечный луч падает на ее хищные зубы, и отраженный свет взрывается белым, окутывая Изолу. Затем дверь, комната, ослепительное сияние цвета расплавленного золота. С криком Изола проснулась в своей комнате без принцев, жалея, что вообще жива.

В доме царила тишина. Мама спала, отец ушел на работу. Зайчик наблюдал за дремлющей в спичечном коробке Винзор, и в его красных глазах горел странный голодный огонек.

Изола решила выйти на улицу и попробовать на вкус травинку. Конечно, та зашипела на языке, явно отравленная.

«Ты что-то распылил в саду?» – написала она сообщение отцу.

«Да, жутко надоели эти кролики. Не мог найти твое средство, поэтому купил какой-то пестицид. Если будешь готовить овощи, пожалуйста, тщательно их вымой. А еще лучше – сходи и возьми свежих у миссис Ллевеллин».

Изола выключила телефон, прополоскала рот и пошла проверить, как там мама. Теперь стало ясно, почему она всю ночь проплакала: отец отравил ее сад. Он отравил Винзор и бог его знает сколько еще кроликов, цветов, птиц и фей.

Изола поднялась на чердак.

Чердак их дома походил на убежище Анны Франк: потайные лестницы, коробки и целые жизни, упрятанные в пенопласт и картон.

Значительная часть жизни ее мамы теперь хранилась в этих коробках. Дневники, маленькие кусочки ее личности, высушенные и законсервированные, как зародыши животных в банках или лепестки цветов, рассыпающиеся в пыль между старыми фотографиями и исписанными страницами блокнотов. Изола нашла домашнее видео мамы Уайльд о ее бурной молодости: на восьмом месяце беременности мама щеголяла на пляже в бикини, выпячивая вперед живот, словно трофей. Высохшие кусочки верхнего яруса свадебного торта. Детские вещи Изолы: побитые молью ползунки и кружевные чепчики, когда-то скрывавшие безволосую головку. Испанско-английский словарь и почерневшая серебряная флейта.

Фотографии отца – безбородого и, что еще более странно, счастливого.

Она нашла мамины старые медицинские карточки, рецепты на лекарства и рентгеновские снимки сломанной руки и растянутой спины. Также в папке отыскался ультразвуковой снимок Изолы и еще какого-то крохотного создания, которое не смогло появиться на свет.

Изола забрала снимки в свою комнату и расставила их на окне, словно витражи, пропускавшие солнечный свет через мамины внутренности.

* * *

Флоренс, Кристобелль и теперь Винзор – все теперь одноглазые… И куда только они деваются, эти глаза? Изола представила целую полянку глаз, растущих на плодородной земле леса Вивианы. Полог ресниц, моргающие веки, радужки в лепестках… Изола потерла правый глаз и случайно царапнула его ногтем. За ночь он покраснел и воспалился, весь пронизанный капиллярами, похожими на марсианские каналы.