— Кто… кто ты? — прохрипела она, и с ее губ слетел горячий воздух, отдаленно напоминающий человеческую речь.

— Брюнгильда, — коротко ответил черный ангел, словно этого было вполне достаточно. — Ты должна сделать то, для чего ты избрана.

Закашлявшись, Ксандрия покачала головой.

— Я не избранная. И я ничего больше не хочу. Ничего не хочу в этом мире, в котором я живу со своим отцом.

— Как будто боги будут спрашивать тебя об этом! — рассмеялась Брюнгильда. — Какой бы ни была их цель, тебе не предначертано умереть сегодняшней ночью.

Слезы потекли по лицу Ксандрии и, не успевая достичь губ, высыхали на ее горящих щеках.

— Такова… моя воля, — пролепетала принцесса.

— Лишь сильные имеют право на собственную волю. А если человек трусливо бежит из жизни, то он не обладает необходимой силой! — презрительно рявкнула Брюнгильда. — Если хочешь противостоять воле богов, то не убивай себя сама. И сопротивляйся, если они захотят убить тебя!

Несмотря на боль, в голове Ксандрии вихрем кружились мысли. Покои вокруг нее пылали, но мысли были светлыми и незамутненными.

— Так, значит, у меня есть своя судьба? Я не исчезну бесследно, превратившись в старуху?

Брюнгильда заползла к ней на кровать, передвигаясь на четвереньках, словно хищник. Ксандрия хотела отодвинуться, но почувствовала, что упирается спиной в резное изголовье кровати. Ее ноздри уловили запах пота Брюнгильды, соленый и теплый.

— Твоя судьба ждет тебя, маленькая принцесса, — прошептала незнакомка, и ее дыхание погладило Ксандрию, словно перо. — И поверь мне, ты не разочаруешь свою судьбу.

— А какой она будет? — тихо спросила Ксандрия, заметив, что боль постепенно исчезает из ее тела, уступая место лихорадочному возбуждению. Ее сердце бешено колотилось, а грудь высоко вздымалась от учащенного дыхания. Вздрогнув, она облизнула губы кончиком языка. — Какова моя судьба?

Брюнгильда придвинулась к ней еще ближе, и длинные черные волосы валькирии коснулись тела Ксандрии, щекоча ее сквозь тонкую ткань ночной сорочки. Ксандрия выгнулась им навстречу.

— Сперва ты станешь сиротой, — промурлыкала валькирия. — Затем королевой… а в конце шлюхой.

Последнее слово, как ни странно, не вызвало у Ксандрии возмущения и страха. Оно не шокировало ее, как бывало в те моменты, когда она слышала его от солдат. Совсем наоборот… Шлюха… шлюха Ксандрия. От этих мыслей ее лоно увлажнилось, и она до крови прикусила нижнюю губу. Смежив веки, принцесса улыбнулась. Она никогда прежде не испытывала что-либо подобное.

Когда она вновь открыла глаза, Брюнгильда исчезла, и принцесса разглядела в склонившемся над ней человеке незнакомого мужчину. Он был обнаженным, сильным и столь же опьяненным похотью, как и она. Светлые волосы обрамляли его ангельское лицо. Он искал ее взгляда, в то время как его рука расстегивала сорочку Ксандрии на груди. Принцесса хотела что-то сказать, но, едва она разомкнула губы, как этого оказалось достаточно, чтобы божественное создание прильнуло к ней, и ее жаждущий любви рот нашел утоление в соприкосновении с его языком. Они пили друг друга, пока руки принцессы не скользнули вниз, к бедрам, чтобы поднять сорочку и обнажить лоно.

Она хотела боли от его любви и, получив эту боль, обрела свое предназначение.

Боль выбросила Сигурда в реальность. Нельзя сказать, что эту реальность можно было предпочесть тому, что он, как ему казалось, пережил за прошедшие дни. Но, по крайней мере, это был реальный мир, на который он мог влиять, а не выдуманный, навязанный ему неизвестно кем.

Галлюцинации исчезли в тот момент, когда пришла боль. По мере того как кровь текла по его ноге, в сознании юноши таяли образы Исландии, Эльзы, Гернота и Лили.

Сигурд закричал — не только от нестерпимой боли в ноге, но и потому что с пришедшим прояснением разума он вспомнил, что родители и сестра были мертвы. Они все были мертвы. Он нашел их тела. Исландия пала, а Вульфгар был жив.

Сигурд выпустил из рук меч, и тот упал на пол грязной, тускло освещенной пещеры. Принц зябко повел плечами: здесь дул холодный ветер. Он обеими руками сжал края зияющей раны, которую сам себе нанес, и заметил, что разрез скрыл шрам, оставшийся у него после кораблекрушения. Отсутствие этого шрама и взбудоражило Сигурда в мороке.

Боль и потеря крови были слишком сильными, чтобы юноша в этот момент мог заниматься чем-то другим, кроме себя. Разорвав левый рукав рубашки, он перевязал ногу, и грубая ткань мгновенно пропиталась кровью.

В этот момент Сигурд услышал шелест голосов. Убрав руку от раны, которая нестерпимо болела, он огляделся по сторонам. Память постепенно возвращалась к нему. Он пришел в этот лес в поисках золота нибелунгов — это было последнее, что помнил Сигурд. А потом… потом он оказался в Исландии.

Но это был обман! Морок!

Нибелунги обманули его, увели в мир иллюзий, где не нужно было бороться, где исполнялись все желания и мечты. Это была жизнь, в которой он не нуждался в золоте.

Но ему помог волк.

Только сейчас Сигурд заметил, что едва держится на ногах, и прислонился спиной к стене пещеры, чтобы не упасть. Затем он провел рукой по лицу. У него выросла борода. Не щетина. Борода. Значит, слабость его тела вызвана не тем, что он нанес себе рану. Все дело в голоде, жажде и усталости. Сколько же времени нибелунги дурачили его?

Их задумка была совсем не плоха — Сигурд жил бы во сне до тех пор, пока его тело в реальном мире не угасло бы от истощения. Но нибелунги просчитались, и он снова был свободен в своих решениях и поступках.

Лесные духи, заметив это, злобно шипели, летая вокруг принца. Они били его, но их удары были ударами бестелесных созданий. В своем неистовстве нибелунги извергали проклятия и обвиняли друг друга в провале задуманной ими расправы над непрошеным гостем. А затем они все вместе набросились на него! Эти бесплотные тени запрыгнули на юношу и начали танцевать в его ушах, скользить под ногтями, извиваться под веками. Их мысли казались ударами ветра, бросавшими тело Сигурда из стороны в сторону.

— Зииигфрииид… Зииигфрииид… Зииигфрииид…

Произнося это имя, они словно выплевывали его. Принц бешено молотил руками по воздуху, но его тело не встречало никакого сопротивления.

— Зииигфрииид… Зииигфрииид… Зииигфрииид… Зииигфрииид…. Зииигфрииид…

Сигурда затошнило. Если бы в его теле оставалось еще хоть что-то, его бы вырвало. Внезапно пальцы принца свело судорогой, а под ногами поднялась пыль — это нибелунги все вместе приподняли его над землей. Им не было позволено так поступать с ним, но ярость оттого, что Сигурд вырвался из придуманного ими сна, придала лесным духам невиданную силу.

— Умриии здееесссь… умриии сегодняяя… умриии сейчааас…

Они смеялись ему в лицо, шипели в его ушах, щекотали язык, и разум юноши стал постепенно затуманиваться. Голова склонилась набок, а изо рта потекла слюна. Ясные мысли вскоре угасли, и остался только черный вихрь, пустой и пьянящий. Сигурд жаждал этого вихря, жаждал покоя, вечного забвения.