— Ну и что ж ты не исчезаешь? — спросил Кит-Канан.

Друлетен отступил назад от очага и описал круг, подходя поближе. Его алое одеяние негромко шуршало. Кит-Канан загородил собой сына.

— Я просто надеялся на твое благоразумие, — мурлыкал Сильванести. — Может быть, мы сможем прийти к взаимовыгодному соглашению.

Уловка. Шевели мозгами, думал Кит-Канан. Дай Кемиану шанс сделать что-нибудь.

— Например? — осведомился Пророк.

— У твоего сына за пазухой находится маленькая золотая шкатулка. В ней — вторая часть моего амулета, а сам я ее взять не могу. Если ты отдашь мне эту вещь, я поклянусь служить тебе, скажем, пятьдесят лет.

— Каким образом ты намереваешься служить мне? Я не занимаюсь черной магией.

Друлетен приятно улыбнулся. В своем новом одеянии он выглядел ухоженным и лоснящимся и совсем не походил на несчастного заключенного, ворочавшего камни в карьерах гор Харолис.

— Если это тебя не устраивает, тогда установим дополнительное условие — я буду пользоваться лишь самой белой магией, именно так, как ты прикажешь. Разве это не справедливо?

Факелы осветили рубин, приколотый к черной шелковой ленте на груди Друлетена. Глаза Кит-Канана на мгновение невольно обратились к камню, и он снова перевел взгляд на лицо чародея. Что там только что говорил маг? Ах да. Теперь он припомнил.

— Значит, за пятьдесят лет службы мне ты получаешь для себя самого могущество на всю жизнь, — повторил он. — Это если даже ты сдержишь данное мне слово. Не думаю, что мир будет мне сильно благодарен, Друлетен.

Взгляд серых глаз волшебника стал тверд, как кремень.

— Значит, твой ответ — нет?

— Ответ — нет.

Рубин снова вспыхнул алым огнем. На этот раз Кит-Канан смотрел на камень слишком долго, и внезапно Друлетен исчез. Пророк припал к земле, готовый к нападению, и полоснул мечом по воздуху. Сверху донесся тонкий, зловещий смех.

— Отец и сын так похожи! — сдавленно фыркнул Друлетен. — Пусть вас постигнет общая судьба. Прощай, сын Ситэла! Я желал бы лишь, чтобы мой виверн был со мной. Он с таким наслаждением пожирал плоть высокородных Сильванести! — Звуки его смеха еще долго отдавались в стенах, прежде чем стихнуть.

Кит-Канан опустился на колени и нащупал под одеждой Ульвиана что-то твердое — это была шкатулка Фельдрина. Принц даже не пошевелился.

Пророк обошел комнату в поисках выхода. Ветер не начинал дуть, пока он не продвигался внутрь туннеля на шаг. На полу коридора валялись кинжалы и шлемы его воинов.

У него появилась одна идея. Приложив руки ко рту, он выкрикнул:

— Эй! Кемиан Амбродель, ты меня слышишь?

Молчание. Он перешел к следующему отверстию, держась в стороне, чтобы не вызвать порыва колдовского ветра.

— Эй, это Пророк! Слышите меня, кто-нибудь? — кричал он. Обойдя шесть дыр, он наконец получил ответ.

— Да, мы тебя слышим, — донесся слабый голос. Это был один из воинов.

Вскоре Пророк услышал отзыв Кемиана.

— Соберите все веревки, какие сможете, — приказал Пророк. — Свяжите их вместе, к одному концу привяжите камень побольше. Закатите его в туннель. Он упадет ко мне, и по веревке я смогу выбраться, даже против ветра!

— Ясно!

— Это вам не поможет, — издевался мягкий голос Дру. — Ни одна веревка в мире не выдержит дыхания Хиддукеля.

Кит-Канал упер руки в бока и насмешливо спросил:

— Но мы все же попробуем, ты не возражаешь, а?

Он вернулся к спящему сыну и, обхватив руками расслабленное тело, положил его рядом со входом в туннель, откуда слышны были голоса воинов. И тут он вспомнил, что Друлетен упомянул имя Хиддукеля. Должно быть, он был богом-покровителем злого волшебника. Несколько недель назад, когда Хиддукель явился Кит-Канану в Башне Солнца, он назвался Дру. Неужели бог намекал на ту роль, которую его мерзкий ученик сыграет в судьбах Квалинести?

— Для тебя выхода нет, — резко сказал Дру. — Отдай амулет, и я оставлю тебе жизнь.

— Жизнь? Ты недавно предлагал стать моим рабом на пятьдесят лет.

Колдун замолк. Кит-Канан укрыл сына изорванным куском гобелена и, усевшись рядом, стал ждать. Нервы его, казалось, звенели от напряжения, но он понимал, что, если воины промедлят, усталость возьмет свое.

И ничто уже не будет стоять между Друлетеном и его черным амулетом.

— Ты уверен, что мы правильно идем?

Голос Руфуса Мятой Шапки резко прозвучал в холодном ночном воздухе. Он, Верханна и Зеленые Руки взбирались по крутой горной тропе, ведущей на юг. Верханна уговорила Зеленые Руки позволить кендеру быть их проводником на узкой дорожке. Поворчав немного насчет необходимости идти пешком, вместо того чтобы ехать, Руфус согласился. Он сразу же пришел в возбуждение, заметив признаки того, что совсем недавно по этой тропе проезжали.

— Кто это был? — спросила Верханна.

— Квалинести, на подкованных лошадях, — ответил кендер. Он обнюхал редкие следы копыт, едва заметно отпечатавшиеся на каменистой почве. — Воины. По меньшей мере, двадцать.

— Откуда ты знаешь, что это были воины? — рассмеялась она.

Руфус поднял по ветру свой маленький нос:

— Я чую их железные доспехи, мой капитан.

Верханна принялась размышлять, что могло означать присутствие воинов. Это, конечно, не стражники, гоняющиеся за беглецами из Пакс Таркаса; для такой работы у Фельдрина имеются отряды гномов. Заинтригованная, она двинулась дальше, вслед за кендером.

Зеленые Руки едва ли сказал хоть одно слово, с тех пор как они начали восхождение. Даже непрестанные взрывы комет над головой не смогли заставить его нарушить абсолютное молчание.

Наконец, они достигли небольшого, относительно плоского участка, и Верханна предложила остановиться на отдых.

Руфус, утомленный своей работой разведчика, упал, не сходя с места. Зеленые Руки остался стоять, не отрывая глаз от склона. Вдруг он снова двинулся вперед. Верханна, начавшая жевать кусок вяленой оленины, позвала его обратно.

— Мой отец близко, — ответил он, оглянувшись. — Я должен идти.

Девушка устало спрятала в сумку недоеденное мясо.

— Пошли, Малявка, Его Величеству угодно двигаться дальше.

— Что за спешка? — пожаловался кендер. Верханна протянула ему руку, и он вскарабкался в седло. — Куда мы? Я только это хочу знать. И почему так торопимся?

— Меня не спрашивай, — ответила Верханна, прищелкивая языком, чтобы заставить идти усталую лошадь. — Но я тебе вот что скажу, Малявка: если до рассвета мы не встретим ничего достойного внимания, я поворачиваю обратно и пусть Зеленые Руки отправляется хоть во Тьму!