Но пострадает Макс. Он окажется в сложном положении — одновременно и преданный, и предатель. Джо насчет этого очень переживал, но Элдона надо остановить обязательно. И цель оправдывает средства.

Мадлен Кажюсте жила на Пятьдесят седьмой улице, дома здесь выглядели, будто были перенесены сильным ураганом из какой-то страны «третьего мира». Фундаменты у большинства отсутствовали. Каркасы стояли на кирпичах или шлакоблоках. Тонкие листы гофрированного железа на крышах не спасали от дождя, а сколоченные из гнилых досок стены трещали под напором ветра. Отличить один дом от другого трудно — почти во всех окнах вместо стекол прозрачный пластик, и почти все дома имели одинаковый бледно-серый пасмурный цвет.

Дом Кажюсте выделялся. Он был бледно-желтого цвета и производил впечатление солидного сооружения. Оконные стекла защищали массивные светло-зеленые стальные решетки. Входную дверь тоже покрывала решетка. Очевидно, Мадлен преуспевала больше, чем соседи.

Джо постучал в окно. Никто не отозвался. Он постучал снова. С крыши посыпалась сухая пыль, образовав внизу небольшой холмик. Шторы на окнах были задернуты. В щель между ними Джо увидел, как в комнате слева от двери вспыхивают цветные огни.

У соседнего дома свирепо залаял сидевший на цепи ротвейлер. Он натягивал цепь и после каждой безуспешной попытки захлебывался лаем. Джо погрозил ему пальцем и обошел дом Кажюсте сзади.

Он ожидал увидеть грязь, но задний дворик занимала симпатичная свежая лужайка с детскими качелями и маленьким бассейном, в котором плавал резиновый Дональд Дак. Вода в бассейне была грязная и отвратительно пахла. Над ней роились москиты. Мадлен Кажюсте действительно не было дома, и уже давно. Вряд ли хозяйка, которая поставила на окна и двери такие серьезные решетки, оставила бы бассейн в подобном состоянии.

На задней двери и окнах тоже стояли решетки. Джо опять постучал в окно, на всякий случай. Затем направился к соседнему дому. Пес зарычал и пустил слюни.

— Кто там? — спросил за дверью женский голос.

Дом этот был тоже крепкий, но в окна вместо стекол хозяева вставили пергаментную бумагу.

— Полиция, мэм. Я насчет вашей соседки. — Джо показал жетон.

Дверь приоткрылась. На него внимательно посмотрела маленькая темнокожая женщина с всклокоченными седыми волосами и кустистыми бровями.

— Вы только сейчас пришли? Я же звонила месяц назад!

— Не знаю, мэм, но я вот сейчас пришел. Так что с Мадлен Кажюсте?

— Я не видела ее с Пасхи, так и сказала по телефону той женщине в полиции.

Ротвейлер продолжал рычать, и ему начало вторить рычание из дома. Вскоре образовался хор. Там, наверное, не менее семи собак. Джо не стал об этом думать, надо было заниматься делом.

Старуха вышла, прикрыла за собой дверь и встала на шлакоблок, который образовывал ступеньку при входе в дом. Босая, в сиреневой ночной рубашке до пят, очень тонкой и выцветшей, почти прозрачной. Под рубашкой у нее ничего не было. Джо захотелось накинуть на старуху свой пиджак, чтобы выглядела поприличнее.

— Вы звонили тридцатого апреля? — Ему пришлось повысить голос, чтобы заглушить рычание собаки.

Старуха бросила на пса свирепый взгляд и щелкнула пальцами. Тот немедленно умолк.

— Да. Я видела ее обычно каждый день, она играла с ребенком.

— У Мадлен был ребенок?

— Не ее. Она сообщила мне, что ребенок мужчины, который у нее жил.

— Как его звали?

— Совер. Она сказала, что его зовут Совер. Это означает «Спаситель». По-гаитянски. Вы знаете, ведь эти люди с Гаити.

— Они были женаты?

— Она называла его своим мужчиной. Но насчет замужества ничего не говорила.

— Когда вы в последний раз видели их вместе?

— В воскресенье. Утром. Думаю, они собирались в церковь.

— Почему?

— Были нарядно одеты. Ну, как для церкви. Вы ходите в церковь?

— Я? Конечно, хожу. Каждое воскресенье, мэм. — Джо улыбнулся. — И в какую церковь они направлялись?

— Не знаю. Вообще-то я не точно уверена, что он ходили в церковь. Знаете, они же с Гаити. А там по-прежнему едят людей. Я слышала.

— Ребенок был с ними в тот день, когда они выходили? — спросил Джо, пытаясь не засмеяться.

— Да. Но я слабо вижу. Просто она никогда не оставляла ребенка дома одного.

— Это был мальчик или девочка?

— Маленький мальчик. Такой миленький. Всегда мне улыбался… и моим собакам.

— С ними был кто-нибудь еще, когда они уходили?

— Только мужчина, который правил машиной.

— Какой машиной?

— Ну, такая блестящая, черная. Красивая, длинная, ну какие ездят на похоронах.

— И как выглядел водитель?

— А я не видела никакого водителя. Просто догадалась, что там должен быть человек, потому что они сели сзади. А ведь автомобиль сам не может поехать, правда?

— Вы не заметили, кто-нибудь к ним потом приходил?

— Кроме вас, никого. А почему вы так долго не появлялись? Целый месяц прошел, как я позвонила.

— Мы были очень заняты, мэм, — ответил Джо. — Извините.

— Вы считаете, с ней случилось что-то плохое? Поэтому пришли?

— Надеюсь, что нет, мэм. У нас так положено, реагировать на звонки. Вероятно, мисс Кажюсте переехала. К ним кто-нибудь приходил? Я имею в виду регулярно, какие-нибудь гости.

— Нет. Но одно время у Мадлен жил брат. Недолго.

— Брат? Как его звали?

— Джон или Джен.

— Как он выглядел?

— Ни разу его не видела. Только слышала голос, и она мне говорила.

— Когда он ушел?

— Давно. Точно не знаю. Может, год назад. Или дольше. Мадлен говорила, что брат регулярно присылает ей деньги. Иначе на что бы она сделала эти решетки на доме и зеленую траву?

— Вы когда-нибудь видели у ее дома человека в шляпе?

— Почти каждый, кто приходит сюда, носит шляпу. Кроме вас.

— Высокий, ростом с меня. Толстый.

Она тряхнула густыми седыми космами.

— Мадлен не рассказывала, есть у нее в Майами родственники?

— Говорила что-то о кузене, тут, в Либерти-Сити. Вроде как зовут Нептун.

— Нептун? Так его звали? А еще?

— Нет, больше никого.

— Ладно, мэм, спасибо, вы очень нам помогли. — Джо закрыл блокнот. — Вы правильно сделали, что позвонили.

— Могли бы приехать раньше.

— Жаль, что не приехал. — Джо улыбнулся. — Счастливого вам дня.