– Наконец-то нам удалось встретиться. Я уже и не надеялся.

В ответ на слова Каору Фудзико смущенно улыбнулась. То ли все дело было в вечернем макияже, то ли она просто неважно себя чувствовала, но она выглядела необычайно бледной. Каору почувствовал течение времени, к которому он сам не имел абсолютно никакого отношения.

– Андзю взяла машину напрокат и организовала эту встречу. Нужно было спрятаться от посторонних глаз.

– У тебя есть время до вечера?

– Мне нужно ехать на свадьбу подруги. У меня есть не больше часа.

На этой подземной стоянке, вдали от чужих взглядов, им дан один только час… Каору казался себе преступником.

– В Токио нет места, где мы могли бы спокойно побыть вместе. Я благодарна за то, что нам удалось встретиться хотя бы здесь, в этом крошечном пространстве. – Фудзико говорила в непривычной для нее манере, проглатывая окончания. Именно в эти мгновения, когда она теряла уверенность, Каору нужно было четко и ясно выразить свои намерения.

– Я жалею о своей нерешительности. Почему я не стремился к тебе сильнее, почему не пытался стать твоим будущим?

– Прошлого не вернешь. Наше прошлое отдаляется, будто я лечу на ракете к другой звезде.

Ее слова не показались ему странной метафорой: в них было ощущение реальности происходящего. Неужели это означало, что Каору остается только молча наблюдать с земли за тем, как ракета с наследным принцем и Фудзико на борту исчезает в воздушном пространстве?

– Может, нам убежать за границу?

– Не говори глупостей. Андзю рассказала мне о бритвах, которые тебе прислали.

– Ерунда, просто есть люди, которым не нравится, что я пою фальцетом.

– Нет. Это потому, что ты мой возлюбленный, которого не должно существовать.

– Почему это мне не существовать? Я люблю тебя, и ты тоже полюбила меня, разве не так? Почему нужно это перечеркнуть?

– То, что было, никуда не исчезнет. Но о наших отношениях нельзя рассказывать никому, Каору, пойми меня. Ты слишком рискуешь. Мне нужно было встретиться с тобой, чтобы сказать тебе об этом.

– Есть люди, которым следует узнать о наших отношениях.

– Я призналась наследному принцу, что когда-то любила одного мужчину. Не обращая внимания на мои слова, он сказал: «Сейчас я люблю тебя». Его высочество знает о твоем существовании.

Она говорила об их отношениях в прошедшем времени, и это приводило Каору в отчаяние.

– Я люблю тебя и ничего не могу с этим поделать. Я хотел забыть тебя. Мне казалось, ты отвергла меня. Поэтому-то я и полюбил Андзю. Но я не могу себе представить будущего без тебя. Пойми и прими меня еще раз. Ради этого я готов на любые жертвы. Дай моей любви еще один шанс.

Выражение лица Фудзико осталось прежним. Каору говорил пустые слова о любви, а она думала о наилучшем и к тому же самом реальном для нее будущем.

– Если бы нам хотелось, мы могли встречаться где угодно и когда угодно. Но мы этого не делали. Возможно, мы мечтали о слишком разном будущем? Что сейчас вспоминать о детских годах? Чтобы заполнить ту трещину, которая образовалась между нами, нужно долгое время. Я не могу силой изменить ту ситуацию, в которой сейчас нахожусь. Ты говоришь: убежим за границу, но это доступно только тебе одному.

– Я хотел бы увезти тебя на этой машине. Тогда миру пришлось бы узнать о существовании мужчины, который тебя любит.

Фудзико холодно посмотрела на водительское сиденье. Она знала, что ключей нет и двигатель не завести. Пыл Каору работал вхолостую.

– Это будет слишком большой жертвой. Пострадают все: и ты, конечно, и семья Токива, и моя семья. Я не могу, как ты, уйти в анархисты.

Незаметно Каору становился для Фудзико кем-то безумно чужим и далеким. Анархист… Каждое ее слово разрывало сердце Каору. Ему стало стыдно за свой оптимизм: искать в запахе духов той ночи и в кольце – символе новой встречи – подтверждение тому, что сердце Фудзико рядом с ним.

Они замолчали. Эта ситуация не могла продолжаться вечно. Какое-то решение будет найдено: или наследный принц откажется от Фудзико, или Каору.

– Ты когда-нибудь задумывался о положении императора или наследного принца? Иногда государство лишает человека голоса. И император, и наследный принц – это люди, у которых есть свои желания и интересы. Но им запрещено говорить о них.

Значит, Фудзико, избранница наследного принца, узнала, что он за человек, прониклась к нему симпатией и готова ответить на его любовь?! Несколько лет назад она спрашивала у Андзю: «А господин Хидэномия – влиятельный человек?» Теперь она испытывает к нему такие чувства, которых не вызывал у нее Каору. Конечно, симпатия и любовь – это разные вещи. Но нет таких законов, которые запрещают симпатии перерасти в любовь. Фудзико пока балансировала в пространстве между симпатией и любовью. Между наследным принцем и анархистом. Пока Каору постепенно терял доверие Фудзико, наследному принцу удалось добиться ее понимания и симпатии. Поэтому можно было не сомневаться: чувства Фудзико были уже не посередине, они склонялись в сторону наследного принца. У Каору не осталось козырей. Следя взглядом за Каору, который не знал, что сказать, Фудзико продолжила:

– Наверное, у тебя совсем другой путь, чем у меня. Ты не можешь смириться с государством, которое отнимает свободу личности… Ведь так? В глубине души я стремлюсь к той же свободе, что и ты. Именно поэтому я хочу, стоя на стороне государства, прилагать усилия к тому, чтобы каждый человек стал хотя бы чуточку счастливее, чем сейчас. Я хочу работать не в интересах государства, а пусть ненамного, но смягчить его гнет. Вот в чем моя позиция. Я выбрала работу сотрудника ООН, а не поэта или певицы. Я считаю, что у меня есть обязанность добросовестно делать то, что в моих силах.

Значит, Фудзико считает, что быть супругой наследного принца – такая же работа, как в ООН? И никакой игры сладких чувств, никакой любви? Фудзико старалась отнестись разумно к тому нелепому положению, в котором она оказалась. Она считала, что это самый справедливый и безопасный выбор и для Каору, и для наследного принца, и для семей Токива и Асакава. Каору ненавидел ее рационализм. Чувства Каору, которые когда-то вызывали в Фудзико томление и негу, теперь не находили в ней ответа.

– Когда ты отказалась от любви? Перед тем как уехать в Нью-Йорк, ты, я помню точно, сказала: «Я могу уехать куда угодно, потому что знаю: ты меня любишь». А еще ты мне пообещала: «Я постараюсь быть честной со своими чувствами. Давай взрастим нашу любовь, чтобы в будущем она распустила самые прекрасные лепестки». Я помню каждый звук, каждое твое слово. Эх, значит, наша любовь уже умерла, да?

– Любовь не умирает. Живо и обещание, которое мы дали друг другу в Нью-Йорке. Если ты не забыл о нем.

Почему она вновь пыталась напомнить об уговоре, определяющем их отношения? Фудзико не смела отдаться влечению момента, так как же она могла при этом говорить о вечной любви?