– Я хочу увидеть того, кто вернул тебе улыбку, – сказала Нана Бу, готовая прослезиться.

Кэт сомневалась, что ее отношения с Картером достигли стадии семейных торжеств, но обещала подумать. Бабушкина вера в нее, бабушкина поддержка значили для нее очень много. Такого не выразишь никакими словами.

– Только обещай мне, что постараешься поговорить со своей матерью, – попросила Нана Бу. – Не надо ей рассказывать все. Твои отношения с Картером не должны явиться для нее громом с ясного неба.

– Обещаю.

Но этим утром Кэт усомнилась в выполнимости своего обещания. За завтраком Нана Бу нарочно стала расспрашивать внучку о ее работе. Все, о чем говорила Кэт, Ева встречала презрительным хмыканьем, барабаня пальцами по столу. Она то и дело перебивала дочь, вставляя свои язвительные замечания. Тон Евы был насмешливо-снисходительным. Терпение Кэт стремительно иссякало. Ей казалось: еще немного – и она взорвется. Выскажет матери все. Кэт уже тошнило от бесконечных «Ты должна сознавать, насколько это опасно». Она взрослый человек и заслуживает к себе взрослого отношения. Ей хотелось понимания, а не критики.

Днем Кэт почти не выходила из своей комнаты. Когда началось торжество, Кэт не захотела включаться в разговор между Бет, Адамом и Евой. Она отошла в другой конец гостиной. К ней подходили какие-то люди, уважительно говорившие о ее отце. Многие знали его лично. Кэт старалась быть общительной, но эта черта не передалась ей. Кэт вообще хотелось уйти.

По взглядам, бросаемым на нее матерью и Бет, Кэт догадалась, что разговор идет о ней. Она подошла чуть ближе.

– …А потом этого кретина Картера выпустили из тюрьмы, и она…

В устах Евы «Картер» звучало как непристойность. У Кэт вспыхнули уши. Она быстро подошла к говорящим.

– Мама, как ты можешь судить о человеке, которого ни разу не видела? Он не…

Кэт осеклась, увидев три пары осуждающих глаз.

В животе снова появилась противная тяжесть. Ну почему ей так одиноко? Почему мать и лучшие друзья ведут себя как совершенно чужие люди? Кэт отчаянно захотелось услышать голос Картера. Поговорить с ним, глотнуть отрезвляющей честности его слов, чтобы убедиться: риск, на который она идет ради отношений с ним, стоит того.

Пробормотав извинения, она поспешила наверх, в ванную. Обрадованный Регги побежал следом. Оставив пса в коридоре, Кэт вошла в ванную, щелкнула замком и прислонилась лбом к двери.

Она задыхалась. Сейчас ей, как никогда, был нужен отец. Как ей хотелось увидеть его лицо, услышать его голос, вдохнуть его теплый запах с оттенком вишни. Он бы мигом нашел нужные слова, чтобы ее успокоить. Он всегда находил. А иногда без всяких слов крепко обнимал ее, и через пару минут Кэт забывала обо всех своих бедах.

Слезы были совсем близко. Нет, сейчас не время для слез.

Кэт была готова позвонить Картеру сразу же. Нет, так нельзя. Вдруг он занят? Сначала нужно послать сообщение. Она вызвала бланк нового сообщения и быстро набрала три слова:

Занят? Хочешь поговорить?

Кэт нажала кнопку отправки и буквально через мгновение в дверь постучали. Она медленно открыла и увидела Бет. Почему-то это ее не удивило.

– Привет!

– Привет! – отозвалась Бет. – У тебя все нормально?

Хватит врать! Карты на стол!

– Нет.

Подруга разглядывала плитки пола.

– А я бы этого не сказала.

– Бет, скажи, что вообще происходит? Ты, мама, Адам – вы как будто играете в странную игру. Я все пытаюсь понять ее правила и не могу. Когда я только начала работать в Артур-Килле, ты меня поддерживала. Ты сидела со мной, когда я плакалась тебе в жилетку, рассказывая о Картере. Я же чувствую: в тебе что-то поменялось. Что?

– Это… трудно объяснить.

– Почему трудно? Я думала, ты на моей стороне. Это из-за Остина? – (Бет встрепенулась и вскинула голову.) – Я сожалею, если подала Остину какие-то надежды. Мы с ним всего один раз поцеловались. Я не торопилась завязывать с ним отношения. Если честно, я вообще не видела Остина рядом с собой. У меня тогда все в голове перемешалось. Я не…

Бет недоверчиво посмотрела на нее:

– Ты… ты спишь с Картером?

Вопрос разозлил Кэт.

– Вообще-то, это никого из вас не касается… Нет, не сплю.

– Кэт, это переходит всякие границы. Ты хоть знаешь? – снова пошла в атаку Бет. – Он рассказал тебе, сколько раз и за что?

– Откуда ты…

– Твоя мама права. Ты каждый день рискуешь. И на твоей работе, и…

– Бет, не надо клеить ярлыки на человека, которого ты не знаешь. Он совсем не такой.

– Кэтрин, не принимай меня за дурочку. – Бет раздраженно скрестила руки на груди. – Ты стосковалась по сексу, вот и вся причина.

– А ты не говори со мной, как с ребенком, – огрызнулась Кэт, подходя к ней. – Мне хватает воспитательных речей моей матери, чтобы выслушивать их еще и от подруги.

– Я вынуждена говорить с тобой, как с ребенком, потому что взрослые люди так себя не ведут. Я люблю тебя и желаю тебе только добра. Я слишком долго молчала. Кэт, он твой ученик. Он преступник, которому общество поверило в кредит. Из-за дурацкого увлечения, которое кончится ничем, ты рискуешь своей карьерой и репутацией.

– Откуда ты знаешь? – почти закричала Кэт.

Ей совсем не хотелось затевать ссору. Бет сама напросилась.

– А я много чего знаю. Во всяком случае, больше твоего, – ответила Бет, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

– Тогда просвети меня. Ты же желаешь мне только добра.

– Девочки, у вас тут все в порядке? – донесся со стороны лестницы взволнованный голос Адама.

– Нет, – ответила Кэт.

Подойдя к отрытой двери туалета, Адам нервозно посмотрел на свою невесту. Бет едва заметно покачала головой.

– Может, хватит сговоров за моей спиной? – спросила Кэт. – Кто-нибудь из вас все-таки скажет мне, что́ происходит?

Адам взял Бет за руку:

– Он мой двоюродный брат.

Бет снова уперлась глазами в пол.

– Кто – он?

Адам приготовился ответить, но в это время у Кэт зазвонил мобильник. Она взглянула на дисплей.

Картер.

Адам ногтем постучал по дисплею.

– Тот, кто тебе звонит.

Кэт неохотно нажала кнопку отбоя. Слова Адама и сейчас гудели у нее в голове. Мозг пытался их осознать, упорядочить и превратить во что-то понятное.

Картер был двоюродным братом Адама.

Они родственники.

Из этого следует…

– Боже мой, – прошептала Кэт, хватаясь за дверной косяк.