– Не, ну сама сбежала тогда, а теперь… – Кори взял документы, которые подал ему адвокат, и начал листать. – Стоп, а это еще что? Откуда сотня косых? Не дам я тебе ничего!

– Возможно, ты передумаешь, потому что это из-за тебя мы до сих пор женаты, и это твоя невеста начала против меня необоснованную кампанию по публичному очернению, в результате чего я больше не могу работать при сборной.

– Это не значит, что ты заслуживаешь денег!

Я фыркнула – у Кори ненароком вышла эпическая шутка.

– Дерьмо, с которым мне приходится разбираться, является противоположностью чего-то приятного. Если бы твоя невеста не стала прилюдно полоскать наше грязное бельишко, я бы спокойно подписала документы на развод, ни о чем не заикнувшись. Но сейчас, после всего этого, сто тысяч долларов – просто ничтожная компенсация. Я уверена, ты сможешь выделить эту сумму с одного из своих бесчисленных банковских счетов, чтобы загладить свои косяки. – Кори открыл рот, готовясь возразить, но я приподняла палец: – Тщательно выбирай слова в присутствии юристов и не вздумай мне хамить или унижать. Я не восемнадцатилетняя девчонка и впредь не стану мириться с оскорблениями. Не забывай, мы были «женаты», – я снова показала кавычки, – в течение шести лет, а брачного договора-то у нас не было. Мой адвокат сказал мне, что технически я могу рассчитывать на половину твоих доходов за эти шесть лет, если захочу. Ты меня лучше не зли.

Кори пошептался со своим адвокатом, все больше мрачнея, и наконец шумно выдохнул.

– Ладно, сотня косых для меня мелочь. Только не трать сразу все на новые сиськи.

– Ты, как всегда, отвратителен, Кори. Приятно видеть, что некоторые люди не меняются. – Я подписала каждую страницу, агрессивно пододвинула бумаги Кори и с размаху припечатала ручку на верхний листок, остро желая воткнуть стержень в руку «бывшему мужу».

Когда Кори подписал каждую страницу (на что ушло битых пятнадцать минут, потому что он пишет как шестилетний, который к тому же засыпает на ходу), я дождалась, пока он перевел деньги мне на счет, а помощник адвоката сделал мне копию документов о разводе. После чего я убрала их в сумку и встала, порывисто пожав адвокату руку.

– Спасибо, что освободили меня из оков рабства!

– Пожалуйста, – поверенный с трудом подавил улыбку.

Я выскочила из офиса и, сдерживаясь ради приличия, быстро пошла к выходу. Мне хотелось оказаться как можно дальше от Кори.

– Думаешь, твоему бойскауту нужны мои объедки? – начал Слейтер, нагнав меня.

Мне захотелось повернуться и пнуть его в пах, но мы находились в адвокатской конторе, такой поступок мог стать основанием для предъявления обвинений, поэтому я не отреагировала и даже не сбилась с ноги.

Я знала, что поступила правильно. Кто-то сочтет мое требование денег корыстолюбием, но ведь из-за Кори я потеряла работу и оказалась под водопадом помоев, извергавшимся изо рта Сисси. У меня есть право на отступные после публичного унижения: дурная слава накрепко приклеилась ко мне и будет преследовать меня в соцсетях до скончания времен. Если кто-нибудь захочет найти меня по фамилии, первым делом выскочит информация об этом скандале. Сейчас даже сложно предсказать нанесенный мне потенциальный вред.

Я толкнула дверь и вышла в холодный дождливый день, но не побежала через парковку в попытке обогнать Кори, который бегает быстрее меня. На бегство-то он и рассчитывал, поэтому я открыла зонт, едва не попав Кори спицей в лицо, и неторопливо зашагала по асфальту.

– А твой бойскаут за тобой не приедет? – вполголоса зудел Кори, не заметив папину машину. – Или он уже бросил тебя, дуру чокнутую, и жить тебе отныне у папаши при бассейне?

Я развернулась и подняла голову, чтобы поглядеть прямо ему в глаза.

– Интересно, каково бы тебе стало, будь у тебя дочь, и кто-нибудь разговаривал бы с ней в таком тоне? Надеюсь, у Сисси родится девочка, на которую тебе будет не совсем фиолетово, и до тебя дойдет, что такое защищать свое от чужих посягательств. Что у тебя за мания на всех наезжать? Есть же пословица – унизив другого, сам выше не станешь!

Я не стала дожидаться, пока до Кори дойдет смысл сказанного (я вообще не уверена, что это возможно): левая дверь папиной машины приоткрылась, и я спиной почувствовала, как попятился Кори. Дышать отчего-то стало легче, а двигаться проще.

Папа обошел капот, косясь на Слейтера.

– Все в порядке?

– Все прекрасно, все хорошо. Поедем?

Папа открыл для меня левую дверь, и я поспешила сесть в машину.

– Куини…

Папа вцепился в край крыши, будто ему очень хотелось что-нибудь порвать на части. Того же Кори, например.

Я сказала, глядя отцу в глаза:

– Все улажено. Машина сама не поедет, садись за руль, пожалуйста.

Папа засопел, но подчинился. И только когда мы выехали с парковки и повернули в направлении отцовского дома, я дала волю эмоциям.

– Эй, эй, что стряслось? Что случилось? – Папа поглядывал то на меня, то на дорогу и, дотянувшись через центральную консоль, крепко взял меня за руку.

– Это я от облегчения, что все позади. Опять нормальная жизнь, над душой не стоит эта дрянь. Будто вот отсюда спала тяжесть, и стало можно дышать…

– Со мной так было, когда твоя мать наконец подписала передачу мне полной опеки. До той минуты жизнь словно намертво забуксовала… Так что я тебя понимаю. Мне очень жаль, что тебе пришлось через это пройти.

– Но теперь все кончилось. Оставим прошлое в прошлом, где такому шлаку самое место… – Я побарабанила пальцами по подлокотнику, собираясь с духом. – Я потребовала от него денег и получила. Скромную сумму. В смысле, для меня огромную, для него – мелочь. Теперь я могу сама платить за колледж. Доучусь, получу диплом, и тебе не придется меня содержать…

– Необязательно было это делать, я тебе всегда помогу.

– Знаю, но за Кори накопился должок… Ты мне в жизни не отказывал и не намекал, что я не должна у тебя жить и работать, но мне самой это уже кажется неправильным. Папуль, ты всегда меня выручаешь, но ведь и бунгало, и эта работа изначально предполагались как временные. Слишком много сложностей – для тебя, для меня, для Кингстона…

– Я понимаю. С твоей стороны настоящее проявление мужества пойти и в одиночку разделаться с этим ублюдком. Если бы я мог отменить контракт со Слейтером, я бы это сделал еще сегодня.

Папа высадил меня у дома, и я написала Кингстону, что все прошло хорошо, а потом занялась целым роем сообщений в групповом чате от Стиви, Лейни и Вайолет. В жизни не думала, что мой новый статус «официально разведенной» будет встречен с таким единодушным восторгом.

Жизнь наконец-то начала налаживаться.

Кингстон