— А как ты могла ездить в храм и Синагаву, когда я запретил? — возмутился Сано, оскорбленный ее неучтивостью и откровенной критикой в его адрес. — Ты ведь туда ездила, да? Вот почему ты вернулась так поздно.

Рэйко пропустила упрек мимо ушей, но Сано понял, что прав.

— Ты даже не сказал, — горько продолжала она. — Не загляни я к отцу домой, так бы и не узнала, что с ней.

Сано подавил приступ ярости. По правилам Рэйко, конечно, должна была признать поражение, но и ему, если он хочет мира, лучше быть великодушным.

— Прости, что не сказал сразу. Я же не знал, чем закончится допрос Хару, да и времени не было.

— Зато знал, что пойдешь туда. Уж об этом-то ты мог предупредить!

Сано не без усилий оставил укол без внимания, заглушив и голос совести, намекающий, что он был несправедлив к жене.

— Тебе хоть известно, что Хару напала на нас с Хиратой?

Рэйко сухо кивнула.

— Ее было необходимо посадить в тюрьму, — стоял на своем Сано. — Там она никому не причинит вреда. Видела бы ты ее!

— Если бы я была с вами, ничего бы не случилось! — Рэйко гневно взглянула на него и поставила чашку.

— Скажи лучше, ты не позволила бы ей признаться! — взорвался Сано, забыв о добрых намерениях. — Ты загубила бы все мои попытки добиться от нее правды. Потому я и не сказал тебе, что готовлюсь допрашивать Хару.

— Должна тебя поправить, — вставила Рэйко с холодной учтивостью. — Я не позволила бы выбить из Хару то, что ты хочешь услышать. Ведь так все и было, если не ошибаюсь? Именно поэтому ты скрыл от меня свои планы.

«Я, может, и нажимал на девчонку, но не настолько», — сказал себе Сано.

— Она сама наболтала изрядно. Из кожи вон лезла, чтобы перевести подозрение на доктора Миву и настоятельницу. — Сано передал ей истории Хару о том, как доктор запугивал Тиэ, а Дзюнкецу-ин пыталась от нее избавиться.

— По-моему, Хару не солгала на их счет, — произнесла Рэйко, вспоминая собственные наблюдения.

— Хару созналась добровольно, — настаивал Сано. — Я задержал ее по долгу службы.

— Извини, но это признанием не считается. — Рэйко встала. — Ты так решил, но… — Она глубоко вдохнула, стараясь успокоиться, а потом сказала вымученно миролюбивым тоном: — Я знаю, ты зол на меня, но не надо срывать все на Хару.

— Ничего я не срываю! — вскричал Сано. Теперь и он встал, рассерженный ее намеками. Выходило, что ссора с женой так задела его, что он стал сажать в тюрьму невиновных! — Я пытаюсь служить правосудию, а ты мне мешаешь!

— Ты стал слишком скор на расправу! Это я пытаюсь спасти тебя от ужасной ошибки!

В комнату вошел Хирата, прижимая к глазу матерчатый комок. За ним, в слезах — Мидори. Они так и застыли, смятенно взирая на Сано и Рэйко.

— Нет, ты все-таки прекратишь вмешиваться в мое расследование и лезть к свидетелям, как сегодня!

— Я вмешиваюсь? — возмутилась Рэйко. — Да я не меньше тебя хочу справедливости, и у меня есть сведения, противоположные наветам врагов Хару. Первосвященник Анраку сказал, что душа у нее добрая.

— Мне он говорил совсем другое, — возразил Сано, вспоминая дневную беседу с Анраку. — Когда я упомянул, что Хару в тюрьме, он сказал, что так будет лучше, и предложил любую помощь, какая понадобится, чтобы завершить расследование.

По лицу Рэйко было видно, что слова мужа глубоко потрясли ее, но оторопь вскоре сменилась недоверием и, наконец, мрачной догадкой.

— Наверное, наш разговор восстановил его против Хару, — произнесла она. — Черный Лотос решил ею пожертвовать ради собственного спасения. Наверняка преступления совершили члены секты, а первосвященник ими повелевает.

Ее непоследовательность вывела Сано из себя.

— Нет, давай разберемся: либо Анраку свидетель защиты, либо злобный убийца. Обоими сразу он быть не может. По мне, он не выглядит опасным. Странноват, но не больше, чем прочие первосвященники.

— Жаль, ты не видел его во время нашего с Кэйсо-ин посещения, — возразила Рэйко.

— Нечего было его посещать, тем более с Кэйсо-ин. Я же велел держаться от нее подальше! Пока я стараюсь, оберегаю нашу семью и хозяйство, ты словно нарочно навлекаешь на нас беды!

Рэйко на миг отвела взгляд и сказала, спешно меняя тему:

— После храма я ездила в Синагаву.

Она поведала про отравленные колодцы, губительный дым, таинственную эпидемию, похищения и взрыв с пожаром в здании, принадлежавшем Черному Лотосу.

— Министр Фугатами считает, что секта затевает серьезные беспорядки. Завтра он собирается говорить об этом с советом старейшин и приглашает тебя на заседание.

— И речи быть не может, — отмахнулся Сано, негодуя, что Рэйко опять пытается втянуть его в «священную войну», ведомую министром. — Если я открыто появлюсь с человеком сомнительной репутации, мое положение в бакуфу будет подорвано и меня вообще отстранят от расследования.

— Сходи, прошу тебя! — Рэйко протянула руки в отчаянной мольбе. — Мы должны пресечь козни Черного Лотоса и найти настоящих убийц!

— Уже нашел, — отозвался Сано и, опережая возражения Рэйко, добавил: — Что бы ни узнал министр Фугатами, он сможет обо всем доложить на суде. Это не обсуждается.

Гнетущую паузу прервал топот маленьких ножек. Все обернулись и увидели Масахиро, семенящего в гостиную. Взъерошенный со сна, в голубой распашонке, он нес в руках маленькую шкатулку.

— Мама, папа, — произнес он и, сияя, загремел шкатулкой. — Играть!

— Не сейчас, — сказал Сано.

Прибежала няня, бормоча извинения.

— Иди спать, Масахиро-тян, будь молодцом.

Но едва няня потянулась к нему, Масахиро отбежал с криком:

— Нет! Хочу тут!

Он сунул пухлую ручку в шкатулку и подбросил вверх пригоршню черных и белых камешков для игры в го. Пока Рэйко и няня ловили ребенка, а тот радостно забрасывал их камешками, Хирата подошел к Сано.

— Прошу прощения, но мне кажется, вам стоит встретиться с Фугатами, — произнес он вполголоса, чтобы другие не слышали. — Если хоть сколько-нибудь вероятно, что Черный Лотос устроил поджог и убийство, будет неправильно отвергать сведения Фугатами до суда. Если Хару невиновна, мы не успеем ее оправдать. Надо изучить все улики заранее.

Хирата был прав, что Сано и признал неохотным кивком. Согласно законодательству Токугавы, большая часть судебных разбирательств завершалась обвинительным приговором, а подсудимые по умолчанию считались виновными. Даже честный и мудрый судья вроде Уэды мог ошибиться из-за стойкой приверженности традициям. Как бы ни был Сано убежден в виновности Хару, он все же горячо желал для нее справедливого суда.

— Все, Масахиро-тян, наигрались — и спать, — сказала Рэйко, беря сына на руки и обнимая, прежде чем отдать няне. — Спокойной ночи.