– Еще немного, и я подумаю, что мы находимся в экзотическом ресторане. Действительно, такого ужина у меня никогда не было, да и вряд ли еще когда будет, – Алина нежно и благодарно смотрела на Савичева.

– Нет худа без добра. Не произойди всех этих событий с нами, мы даже, скорее всего никогда, и не встретились бы. Не знаю, как ты, но я, честное слово, очень счастлив, находясь здесь, рядом с тобой. Я даже боюсь, что, когда мы окажемся в Москве, все разом изменится, и мы снова станем далеки друг от друга.

– Если подобное и случится, то причиной этому буду не я, – взгляд Алины наглядно это подтверждал. Про себя она уже окончательно решила, что именно такого мужчину она всегда ждала, и сейчас боялась, как и Олег, что все это быстро пройдет по возвращении домой. Но то, что Савичев первый заговорил об этом, укрепляло ее надежду, что это был не мимолетный порыв, а очень серьезные отношения.

Поев, они сидели в обнимку друг с другом и глядели на огонь. Оба чувствовали в себе что-то совсем новое для них, но это новое было очень им желанно. Затем к ним снова пришла страсть, и они совсем не хотели ее придерживать. Тишина, которая их окружала, как бы оберегала их от постороннего вторжения и нарушения их уединения, и только свет костра слегка освещал охваченные страстью тела. Эту ночь они снова провели, прижимаясь друг к другу, но в отличие от первой, когда это было продиктовано необходимостью не замерзнуть, сейчас они обнимались, откровенно выражая свои чувства и желания.

* * *

Стас сидел в кабинете Юрчина и не спеша рассказывал ему обо всем, что происходило с ними в Африке и при полете. Аркадий Валентинович ни разу его не перебил, и только его пристальный взгляд на Стаса говорил о том, что он очень внимательно слушает. Его глаза наполнялись болью, когда рассказ касался Алины. В этот момент он даже внешне несколько менялся и незаметно подавался к собеседнику, будто хотел стать непосредственным участником тех событий. Стас и сам заметно изменился. Он выглядел немного похудевшим, а сильно загорелое лицо говорило о том, что он был не в северных широтах. Половина его лба была заклеена большим пластырем, скрывающим глубокую рану. А висящая на повязке левая рука указывала на то, что у него есть проблемы в области хирургии. Но Стас на это не обращал никакого внимания, тем более за его недолгую жизнь у него было множество различных ран, и с определенного момента он стал считать, что это просто издержки его профессии.

– Скажи, а как моя девочка? Как она все это могла выдержать? – впервые задал вопрос Юрчин.

– Она просто молодец. Не каждый парень смог бы с достоинством пройти через такое, – ответил Стас, и было видно, что он говорит искренно, совсем не пытаясь польстить шефу.

– А этот Олег, как он себя вел? Действительно ли он так хорош в подобных делах, как расписывал его Крыжовников? – потухшим голосом поинтересовался Юрчин. Ему хотелось как можно больше знать про те события, ибо они напрямую были связаны с его дочерью.

– Это настоящий мужик. Таких встречаешь не часто. На первый взгляд может, конечно, показаться, что он пустое трепло. Я сначала так и подумал. Но в тяжелых ситуациях он мгновенно концентрируется и принимает единственно верные решения. Благодаря ему мы и смогли вырваться и освободить Алину. Олег, он… – Стас замолчал. Даже он, который почти никогда не выпускал на поверхность своих эмоций, не смог удержаться. Было хорошо видно, что он тяжело переживает гибель друга, именно друга, потому что после того, что они вместе прошли, иначе Стас назвать Савичева не мог. Он громко кашлянул в кулак от спазма в горле, и желваки заиграли на его больших скулах. Видя его состояние, Юрчин пододвинул к нему наполненный наполовину бокал с водкой. Стас несколько секунд смотрел на него, а затем, решительно взяв его здоровой рукой, за несколько глотков опорожнил.

– Ладно, Стас, давай просто с тобой посидим. Я рад, что ты вернулся, и понимаю, что ты сделал все, что мог. Наверно это просто судьба. Мне очень тяжело, Стас, очень. И, может, только ты и сможешь меня понять, к тому же ты последний, кто видел Алину. И я хочу тебе сказать, чтобы ты себя ни в чем не корил.

Аркадий Валентинович замолчал и снова начал наполнять бокалы. Они молча продолжали сидеть, и в этой тишине было слышно только тиканье настенных часов. Когда их бокалы становились пустыми, Аркадий Валентинович снова наполнял их, и они так же молча и не чокаясь выпивали их содержимое.

В это время в офисе Крыжовникова тоже была чем-то похожая ситуация, только там на месте Стаса была секретарша шефа Ольга. Они также сидели за столом напротив друг друга и говорили, но не об Алине, а о Савичеве. Вид обоих был очень подавленным. Ольга время от времени смахивала накатывающиеся слезы и отворачивала лицо от шефа, как будто он от этого не замечал, как она плачет.

– Да, дочка, не ждали, не гадали, а оно вон как все вышло. Никогда себе не прощу, что согласился на предложение Юрчина. А все просто, он такие деньги назначил, будь они неладны, что и не снились нам, да и действительно по-человечески хотелось ему помочь. А кто, как не наш балагур, мог это сделать, не мог же я послать туда этих зеленых неумех, которые только и годятся, чтобы гоняться за любовничками, да и то паршиво.

При этих словах Ольга еще более наклонила голову, а потом, не совладав с собой, закрыла глаза уже и так мокрым носовым платком.

– Поплачь, дочка, не таись, все немного полегче будет. Я-то знаю, что ты его любила, все же жизнь прожил. Видел, как ты на него, на балагура, глядела и вздыхала по нему. А он видишь, чего выкинул, – у Павла Семеновича самого начали влажнеть глаза.

Тут Ольга, не отрывая платка от лица, произнесла:

– Как же так, Павел Семенович, может, еще есть надежда? Его же тело не нашли, – и, сама понимая тщетность своих надежд, еще сильнее заплакала.

Павел Семенович встал и, обойдя стол, подошел к ней. Глядя куда-то в пол, он молча положил свою ладонь на ее хрупкое плечо, как будто хотел этим жестом снять с нее часть той боли, которую она сейчас испытывала.

В это время зазвонил телефон на столе Павла Семеновича. Он, не отрывая взгляда от Ольги, протянул руку и, подняв трубку, поднес ее к уху.

– Да, Крыжовников.

– Это я, Павел Семенович. Не хотел сегодня беспокоить, но этот вопрос, к сожалению, откладывать уже больше нельзя, – Крыжовников узнал голос Аркадия Валентиновича.

– Я вас не понял, какой вопрос? – недоуменно спросил он.

– Это касается… в общем, я думаю, что по ребятам надо справить панихиду, так положено. Я уже с кем надо обо всем договорился, и если вы не возражаете, то завтра в девять я пришлю за вами машину. Встретимся непосредственно в церкви.

– Вы полагаете, настало время? А может, все же стоит подождать еще немного? Ведь нам так ничего и не известно о…

– Бросьте, Павел Семенович, – перебил его Юрчин. – Нам не стоит обманывать себя пустыми надеждами. Жить в иллюзиях мы все равно не сможем, да и горечь утраты от этого не станет слаще.

– Что ж, пожалуй, вы правы, – потухшим голосом произнес Крыжовников.