Как правило, источником неприятного дела мы считаем других людей, ведь именно они нас заставляют им заниматься. Но делать что-то нужно прежде всего для себя, а не для других: если мы будем довольны тем, что сделали, то сумеем и других убедить в этом. Как советовал своему другу Сенека: «Будем делать все, чтобы жить лучше, чем толпа, а не наперекор толпе, иначе мы отпугнем от себя и обратим в бегство тех, кого хотим исправить. Из страха, что придется подражать нам во всем, они не пожелают подражать нам ни в чем — только этого мы и добьемся»[265].

Не столь важно, что ты делаешь, сколь важно, как ты это делаешь. Ведь то дело, что сначала казалось неприятным, оказывается таким только до того момента, пока ты не начал делать это по-своему, вкладывая туда всего себя. И тогда то, что будет нравиться тебе самому, вероятнее всего, понравится и другим. Знаменитый немецкий философ Иммануил Кант утверждал, что красота — вопрос личного вкуса[266]. Конечно, лишь вкусы гениев, по Канту, разделяют все, но часто в жизни достаточно, чтобы наши вкусы разделяло наше окружение — дома, на работе, в дружеской компании.

Доставляя эстетическое удовольствие, красота возносит человека к божественному и духовному началу. Если человек тянется к прекрасному и совершенному, то он прикладывает максимальное количество усилий, чтобы сделать то, что он делает хорошо, а значит, красиво. Если результат доставляет радость и приносит удовлетворение, то это начинает вдохновлять на поиск еще большей красоты, то есть на достижение новых целей. Противоположным красоте мы считаем уродство, безобразие, дисгармонию. Если нам не нравится результат нашей деятельности, то мы будем делать свое дело без любви и радости, не станем вкладывать в него душу, поэтому в конечном итоге не получим удовлетворения.

Наиболее непосредственно мы воспринимаем красоту внешнюю, визуальную. Русский писатель, поэт и философ Л. Е. Оболенский исходил из того, что «красота есть наиболее экономная форма отдыха нервов; от этого-то, вероятно, она и доставляет такое безотчетное наслаждение и удовольствие. Бессознательный элемент наслаждения художественными произведениями должен быть отнесен к той же причине»[267]. При зрительном восприятии ощущение красоты зависит от того, насколько наблюдаемая нами линия удобна для следования взглядом. Поэтому горизонтальные и вертикальные линии кажутся нам приятнее наклонных, а овальные, плавные — изломанных. Неправильная или резко ломанная линия неприятна нам, ибо глаз, созерцая ее, должен постоянно менять направление взгляда[268].

Этим объясняется то, что, хотя красота и субъективная величина, есть много вещей, которые нравятся почти всем. Например, снежинки. Видя эту волшебную симметрию, трудно утверждать, что снежинка некрасива. Формы снежинок уникальны, практически невозможно найти две одинаковые. Их красота — результат действия физических законов, описывающих процесс кристаллизации воды в воздухе. Фрактальная структура снежинок — это проявление порядка и гармонии, которые есть в нашем мире.

Таких примеров много — человеческий глаз всегда сможет найти красоту в окружающем мире, которая появилась без его вмешательства. Красота — это показатель того, сколько гармонии и симметрии присутствует в предмете или существе. И поэтому стоит делать все, что мы делаем, красиво — т. е. гармонично, просто и элегантно, — в этом случае наше творение будет нравиться большинству людей, и в первую очередь нам самим.

Вообще каждому живому существу свойственно умение отличать красивое и эстетически правильное от противоположных значений этих понятий. Еще Ч. Дарвин решительно выступал против недооценки возможностей психической организации животных в плане восприятия эстетического, отмечая, что чувство изящного приписывается обыкновенно только человеку. Дарвин полагал, что способность воспринимать и чувствовать эстетические признаки у животных и человека обусловлена генетически. «Несомненно, — писал он, — что чувства человека и животных устроены так, что яркие цвета и известные формы, равно как гармонические и ритмические звуки, доставляют им наслаждение и называются прекрасными, но почему это так… мы не знаем»[269].

Красивыми могут быть не только уникальные произведения искусства. Исследования в неврологии и эволюционной биологии поставили под сомнение разницу между восприятием искусства и НЕискусства. Нейровизуальные исследования показали, что участки головного мозга, реагирующие на эстетические стимулы, исходящие от произведений искусства, пересекаются с теми, которые отвечают за оценку предметов, таких как, например, внешне привлекательная еда или же физические данные потенциальных партнеров. Исходя из этого, следует, что в мозгу существует некая общая система, определяющая степень привлекательности предметов, будь то аппетитный кусок торта, чудесное музыкальное произведение или картина.

Дело в том, что устойчивые представления о приятном, притягательном, влекущем и, наоборот, неприятном, отталкивающем, пугающем возникли в ходе эволюции животного мира. Многочисленные прототипы чувства красоты формировались как у человека, так и у животных в форме вполне определенных предпочтений, к примеру при выборе полового партнера, жилища, стаи и т. д. Предметы, которые приносили пользу, связывались с определенными характеристиками: цветом, размером, запахом и т. д. Именно эти предпочтения сформировались в дальнейшем в представления полезности, пригодности, приемлемости и т. п., из которых и оформлялось в длительном эволюционном процессе восприятие, предощущение, переживание и само чувство красоты[270]. Таким образом, в процессе эволюции понятие красоты, помимо эстетических, было наделено вполне определенными практическими характеристиками.