– Вперед, – прервала ее Корделия.

Подойдя к веревкам, она едва не выронила свой телефон, который уже просушился как следует и вполне мог вновь заработать.

– Попробуй его включить, – предложил Брендан.

Корделия нажала на кнопку, и экран загорелся, отчего Брендан захорохорился, посмотрев на сестру торжествующим взглядом.

– Не слишком-то выпендривайся, сигнала по-прежнему нет, – уязвила брата Корделия и положила телефон в карман. – Идите за мной. Может быть, нам удастся отвлечь их и освободить Уилла с Пенелопой.

Дети приблизились к толстым абордажным веревкам, которыми корабль взял дом на буксир. Веревки тянулись над водой к самой корме, натяжение было таким тугим, что, казалось, это лезвие и одно неосторожное прикосновение неминуемо приведет к ранению.

Корделия сделала глубокий вздох и потянулась к веревке, но ее остановил брат.

– Дай я, – сказал Брендан.

Он сжал веревку рукой и убедился в ее надежности, она была крепко натянута, по ней можно было безопасно перебраться на пиратский корабль.

– Мы сможем это сделать, – ободряюще и воодушевленно сказал Брендан. – Да мы запросто справимся с этими парнями.

Он схватился руками за веревку, обхватил ее ногами и, вися вниз головой, направился к кораблю. Улыбнувшись, Корделия подумала: «Иногда мой брат кажется взрослее, чем есть на самом деле».

– Главное, не смотреть вниз, – подбадривала себя Элеонора, последовавшая за братом, ей стоило труда не обращать внимание на нещадно хлестающий ветер.

Корделия замыкала их небольшую переправляющуюся группу. Дети мало-помалу приближались к корме корабля, оставалось пятнадцать футов… десять… пять… Внезапно на палубе показался пират.

Дети мгновенно остановились, стараясь оставаться неподвижными.

– Не шевелитесь, – прошептала Корделия.

Пират был абсолютно пьян. Держа в руке зачарованную бутылку вина, он, спотыкаясь и качаясь из стороны в сторону, брел по палубе, распевая матросскую песню, веселый мотивчик которой никак не вязался с теми ужасами, о которых пелось в ней. Пират медленно удалялся к носу корабля.

– Отлично, – заметил Брендан. – Он уходит. Мы сделали это…

Пират споткнулся, и бутылка вина выскользнула из его руки. Описав дугу, она плюхнулась в воду. Пират грязно выругался и подбежал к борту.

– Ты забрал мою выпивку! Ты, жадный океан!

Затем он обмяк и, не выдержав, разрыдался прямо над волнами. Дети с трудом терпели боль в ладонях и в мыслях молились, чтобы пират поскорее ушел с палубы, но в самый напряженный момент он заметил их.

– Ах вы… ах вы, грызунишки! – произнес он, направляя на них свой пистоль. – Поднимайтесь на борт, и если вы хоть что-нибудь вздумаете сделать, я вышвырну вас в море!

У Элеоноры начала кружиться голова, но, несмотря на это, она сумела сказать:

– Я знаю, кто это! – прошептала Нелл. – Один из членов пиратской команды – Измаил Хайнд.

– Что еще ты помнишь о нем? – спросила Корделия.

– Он родом из Англии… И он бабник, но я не знаю, что это значит, – сказала Элеонора, стараясь припомнить что-нибудь еще. – Он ловок в стрельбе из лука, суеверен, верит во все потустороннее…

– Это хорошо, – ответила Корделия, мгновенно придумав план действий. – Давайте изобразим призраков, войте. У-у-у-у-у-у-уху-у…

– Чего? Как на вечеринке? – переспросил Брендан, находящийся на достаточном расстоянии и не расслышавший слов сестры.

– Молчать! Немедленно слезайте…

– Как на кладбище! Как будто мы только что вылезли из прогнивших старых гробов. Давайте же!

Элеонора тут же издала надрывный вопль, и Корделия загробным голосом заговорила с пиратом:

– Мы духи мертвых!

– Никакие вы не духи. Вы просто грызуны, каким-то образом спасшиеся от акульих зубов! Как вам это удалось?

– Мы при-и-и-и-израки! – продолжала убеждать пирата Корделия.

– Вы думаете, что я на это куплюсь просто потому, что пригрел несколько бутылок вина? Привидения летают!

– О-о-о-о-о-о-и-и-и-и-и-и, – завыл Брендан. – Все знают, что призраки не могут летать над водой, болва-а-а-ан-н-н…

Корделия прервала вой брата.

– Разве ты не Измаил Хайнд? – спросила она.

– Чего? – вырвалось у пирата. – Откуда ты знаешь мое…

– Отец! – воскликнула Корделия.

– Я не ваш отец, – отрезал Хайнд.

– Мы призраки твоих нерожденных детей, – объявила Корделия.

– Моих нерожденных детей?

– Почему ты покинул нас, отец? Почему оставил нас одних, почему мы, как неприкаянные, ищем защиты по всему свету?

– Нет, этого не может быть. У меня нет детей…

– Ты когда-нибудь был в Барселоне? – спросила Корделия.

– Да, – улыбаясь, ответил Хайнд. – Провел там пять великолепных дней!

– Я плод этих дней!

– Ты лжешь!

– А этот мальчик рядом? – продолжала Корделия, показывая на Брендана. – Плод твоего путешествия в Монако.

– Но я был в Монако всего несколько часов!

– И за эти часы он будет преследовать тебя вечно… – пока Корделия говорила все это, она достала из кармана телефон, – за то, что отец не платит алименты, то есть за то, что бросил нас…

Аппарат заскользил в руках Корделии и чуть не упал в воду. Она отпустила руки и, держась за веревку только ногами, начала отчаянно раскачиваться.

– Делия! Да ты… ой… о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о! – взвыл, глядя на пирата, Брендан.

– Вы не мои дети! – вскричал, прицеливаясь, перепуганный Хайнд. – Какому призраку нужно держаться, чтобы не упасть?

Вместо ответа Корделия положила включенный телефон себе на подбородок так, что свет от экрана осветил ее лицо, создавая впечатление настоящего потустороннего существа. Разумеется, расчет был на малообразованность и недалекость пирата, никогда не видевшего айфона. Голубоватый отблеск телефона придавал Корделии вид настоящего мертвеца, бледная холодная кожа лица, темные, почти черные круги вокруг глаз, искривленный рот. Она была похожа на зомби, пролежавшего столетия под толщей безжалостной воды.

– Почему ты так поступил с нами, о-о-оте-е-ец! – прокричала Элеонора.

– Детки мои! – воскликнул уверовавший Хайнд. Он протянул к ним руки, слезы лились по его щекам. – Пожалуйста, простите меня!

В отчаянии он прыгнул с борта корабля в их сторону с распростертыми руками, надеясь в своем прыжке обнять лжеотпрысков, но не смог даже коснуться их и рухнул в воду. Какое-то время он барахтался в воде, сопротивляясь волнам, и кричал:

– Простите меня-я-я!