Олег «не спешил» уже третий час, поставив бутылку на нижнюю полку холодильника.

Гость, как всегда под вечер, удалился в ванную комнату, было слышно, как он шумно чистит зубы.

«Почему так громко? — недоумевал Олег. — Наверное, разинул пасть на всю ширину, так, что не только его череп, но и стены ванной резонируют. И сколько у него зубов, если вот уже пять минут он скоблит их?»

Нижняя челюсть Шерстнева была вставной, Олег видел, как перед сном гость опускает ее в стакан, бережно, словно драгоценную жемчужину; одинокая, увеличенная стенками стакана и водой, ущербно, розово и тошнотворно скалилась она изнутри.

Эта процедура напомнила Олегу водителя элетрокара, когда он по молодости подрабатывал грузчиком в сочинском порту. Имени водителя он уже не помнил, только позорную кличку — Козел, поскольку от него постоянно пахло дикой смесью жареных семечек, немытыми ногами и затушенной плевком сигареты. Козлу было под шестьдесят. Однажды Олегу «посчастливилось» отобедать с ним в столовой за одним столиком — первый и последний раз. Козел поел и на глазах у изумленного сотрапезника вытащил изо рта вставную челюсть и... обсосал с нее остатки пищи. Потом макнул ее в стакан с компотом и водворил на место.

В тот раз Олег едва сдержал рвоту; но все же его вывернуло, когда после смены он выпил стакан портвейна.

С тех пор прошло много лет, но что-то общее было и во вставной челюсти старика, который драил ее, как солдатскую бляху, и в предложении Олега выпить вина.

Пока старик не дал команды звенеть бокалами, может, куда-нибудь собирается ехать? Только ему бы положено знать, что Олег ездит на машине одинаково хорошо и с запахом от спиртного, и без оного, а спросил просто так, для пропорции.

«Чистит наружную часть зубов... А сейчас внутреннюю», — по звуку, не уступая, опытному акустику подлодки, определял Олег.

Василий Ефимович бросил наконец-то начищать свою челюсть, сейчас из ванной доносились фыркающие звуки и плеск воды.

«Умывается».

Олег понял, что потихоньку начинает сходить с ума. Полчаса в компании этого старика, и он свихнется окончательно. Нужно срочно смываться отсюда, из родного дома. Куда? Хоть куда, хоть в сарай к соседу, под навес, все равно. А почему под навес, когда можно съездить к Людмиле.

— Василий Ефимович, мне нужно смотаться в одно место. Это ненадолго, — слукавил он.

Шерстнев только что вышел из ванной. Его волосы были влажными и зачесаны назад, на губах остались следы от зубной пасты. Он повесил полотенце на спинку стула и с ответом не спешил.

Хозяин молча ждал, когда старик соизволит заговорить.

Олег и раньше довольно часто ругался с Людмилой, вот и перед приездом Шерстнева нагрубил ей. В глазах бывшей жены он стал совсем уже управляемым, окончательно подвергнутым чужой воле; и все его слова — лишь бравада.

Вчера он позвонил Людмиле, она сказала, что занята, и повесила трубку. «Надо поговорить с ней, — решил Олег, — объяснить в конце концов, что действительно порвал отношения с Поляковым, а сейчас просто выполняет его просьбу — бытовую, не имеющую никакого отношения к прежним поручениям. Объясниться ради нее же самой, заведомо зная, что будет лгать».

Вот только нужна ли ей его «правдивая ложь»?

Старик безмолвствовал. Олег начал тихо ненавидеть его. Ничего себе ситуация: чтобы уйти из собственного дома, нужно испросить на то разрешения у дряхлого гостя, который вздумал играть в молчанку.

— Алло, Василий Ефимович! — Несдержанность подталкивала Олега постучать по черепу старикашки костяшками пальцев. — Вы возьмете трубочку или мне оставить сообщение?

«Нет, „аппарат“ старика явно вышел из строя», — удивляясь, подумал Олег, поскольку Шерстнев не отреагировал на дерзкую выходку хозяина дома и продолжал молчать.

— Яйца в холодильнике, колбаса тоже — жарьте, варите. А мне некогда. — Олег подкинул на ладони ключи и направился к двери.

— Погоди, — остановил его голос Шерстнева.

Олег обернулся от двери. Хотел сказать: «Мне все равно, что вы скажете, я не намерен подчиняться. Хватит, наподчинялся», — но вместо этого довольно миролюбиво произнес:

— Я ненадолго — от силы час.

— Сколько времени?

— Я же сказал: час, не больше.

— Сейчас сколько, я спрашиваю.

Олег бросил взгляд на настенные часы, затем на наручные.

— Половина девятого. — Не удержался и добавил: — Вечера.

— Кроме твоей жены, кто знает, что Поляков выгнал тебя?

— Теперь, кажется, нет такого человека в городе — последним, кто узнал, были вы.

— Вот это и плохо.

— Что плохо? Что вы оказались в конце очереди?

Шерстнев медленно опустился на стул, однако встал, ощутив спиной мокрое полотенце. Стоя спиной к хозяину дома и глядя в окно, он медленно, чуть с ленцой, нравоучительно произнес:

— Знаешь, Олег, мне все равно, какое у тебя настроение, каким тоном ты со мной говоришь. В конце концов, мне плевать, что в ближайшие часы тебя либо арестуют, либо пустят пулю в твою дурную голову.

Василий Ефимович обернулся. И только сейчас, чувствуя, как что-то неприятно стягивает губы, удосужился согнутым пальцем, лизнув его, стереть с губ засохшую пасту.

— Вы не говорите загадками, — скривился Олег. — Я хочу знать, почему мне нельзя выходить из собственного дома.

— Во-первых, скажи, куда ты собрался.

— К жене. К бывшей. Устраивает вас такой вариант?

— Она, как я понял, работает в горотделе. Сейчас она дома?

— Зачем бы я поехал, если бы ее не было дома!

«Что за ерунда тут происходит?!» — недоумевал Олег, отвечая на вопросы.

— Ты никуда не поедешь, — тоном, не требующим возражений, сообщил Шерстнев. — Это для твоего же блага. Сделаем по-другому. Сейчас ты позвонишь жене — если мне не изменяет память, ее зовут Людмила. Я разрешаю пригласить ее в гости.

— Даже так? — изумлению Олега не было предела. — И сколько я должен отстегнуть за этот благородный жест?

— Ты не дослушал. Людмила должна остаться здесь на всю ночь. Если у нее есть подруга...

Олег неудержимо рассмеялся. Его смех больше походил на ржание обкурившегося марихуаной коня. Вот это номер! Вот это отколол старикан! Видно, кроме вставной челюсти, у него имеется что-то приставное. Не его ли с таким остервенением он драил в туалете?

Подругу!..

Привести ему подругу!..

Старик, наверное, незнаком с местной статистикой, что средний возраст жителей ну никак не позволяет заняться поисками пары для него. Ну нет в городе подруг подходящего возраста! Столько вообще не живут.

Тут Олег с ненавистью и злорадством одновременно подумал о своей теще. Люда, приезжай, мол, вместе с мамой, посидим, винца попьем. И в разгар обоюдо-злостного веселья вдруг выползет из комнаты мамин искусственно-потенциальный партнер и с шутками-прибаутками: «Монах монашку еге-ге, а хрен в кармане — ого-го!» — отколет еще что-нибудь более прикольное, типа «давайте ляжемте в кровать» или «попрыгаем, кто дальше».