– Тогда кто? – спросила я.

– Крокодил! – было мне ответом.

– Ага! – сообразила я и понеслась на кухню за ананасом.

Над крокодилом пришлось потрудиться, все, в том числе и я, перепачкались сладким соком, ничего поначалу не получалось, но мы старались, и крокодил – не крокодил, но какое-то чудо-юдо из пресмыкающихся у нас слепилось. Порадоваться нашей творческой победе смогли лишь самые стойкие, человека три, остальные позасыпали прямо за столом, положив головки на столешницу. Это они не от скуки, просто было уже за полночь. Я пошла к взрослым, которые тоже уже притомились и вели общую мирную беседу за столом и объявила:

– Там дети позасыпали.

– Ой! – встрепенулись мамаши и папаши. – А мы думаем, чего это они так тихо сидят! – И побежали за своими чадами, поразбирали их и стали сердечно прощаться друг с другом. Все как-то разом устали и пошли спать. Для этой цели, оказывается, приезжим гостям повесили позади владений Берналя специальные гамаки. Никто не захотел спать под крышей, даже мой Фаробундо, который пребывал в прекраснейшем умиротворенном расположении духа, на мою просьбу переночевать в моем новом доме ответил отказом:

– Нет, дочка. Хочу под звездами поболтаться, молодость вспомнить! А ты – молодец! – И он поцеловал меня в лоб. Так прекрасно закончился этот невероятный день.

А дальше началась какая-то расчудесная жизнь. Вопервых, я перестала быть бомжихой (без определенного места жительства), потому что благородный и благодарный Берналь решил оформить свое дарение принципиально и потащил меня в муниципалитет. И там я стала гражданкой Долины Соматэ, потому что законы в этом месте были крайне простые – владеешь недвижимостью и не вредишь территории – все, гражданин. То, что я не враг, а полезный член общества, подтвердили три свидетеля – Берналь, Фаробундо, Кончита. И мне выправили бумагу – местный паспорт.

Возникла заморочка с фамилией, я ничего голландского от волнения вспомнить не могла, кроме Ван Гога, но чиновника это вполне устроило, и он вывел красивым почерком – Пепа Ванхох, проживает по адресу такому-то, домовладелица, пол женский, незамужняя. Все присутствующие радовались моему вновь обретенному гражданству никем не признанного государства больше меня. Хотя и мне, конечно, было очень приятно, только я побаивалась гостей из «Камина Хусто», потому что, по моему разумению, уж более глубокого внедрения и придумать было нельзя. Но никто меня не тревожил, и я успокоилась.

С утра я начинала торговать с Фаробундо, но не очень долго, чтобы старому вояке тоже дать поучаствовать в процессе, в основном Пепа-2 реализовывала товар деревенских соседей, а уж дары своего огорода Фаро продавал сам. Потом я шла в кафе к Берналю, где меня повысили до официантки, в жару отдыхала в своем домике, ну а вечером… вечером у меня тоже появилось занятие, которое постепенно становилось главным в моем распорядке дня. Моя возня с малышней в честь рождения Берналито не осталась незамеченной ни детьми, ни взрослыми. Дети требовали у родителей отвести их к веселой тете играть в сказку с куклами, и родители тащили их ко мне.

– Поиграй ты с ними, ради Девы Марии, Пепа, целый день приставали. А мы пока тут, у Берналя отдохнем.

Я и играла, с одобрения хозяина кафе. И детей становилось все больше и больше, потому что в Лиане вообще не было никаких детских учреждений, кроме школ и больницы, и детишки, выросшие в стране, которая постоянно воевала, очень потянулись к новому развлечению. Сначала мы делали разных зверей и человечков из овощей, но потом мне это надоело и я объявила, что начинаем делать настоящих кукол для настоящего детского спектакля. Известие о том, что ребята будут выступать, окрылило их, они долго не могли поверить в возможность этого, потому что никогда не видели ни одного представления, только слышали, что такое бывает. Но я сказала: «Глаза боятся, а руки делают», – и объяснила смысл этой поговорки. Родители должны нам помогать, одним нам не справиться. И дети напрягли родителей.

Известие о спектакле у взрослых вызвало небывалый энтузиазм, и мои просьбы они воспринимали как приказы. Таким образом, что-то делали взрослые, что-то мы с детьми и вскоре три поросенка и крокодил были готовы, начались репетиции, чтобы никто не подсматривал, а таких желающих было много, репетировали мы в моем домике в тесноте, да не в обиде, сначала дети учили слова и песенки, потом движения, а потом я научила их обращаться с куклами. Дети были крайне дисциплинированными и исполнительными. А артистизм у них был в крови, я не уставала восхищаться ими, а они мной.

Мы нарисовали огромные плакаты, что такого-то числа состоится кукольное представление «Три поросенка и крокодил» в таком-то месте, вход бесплатный, но желающие посмотреть спектакль должны самостоятельно обеспечить себе сидячее место, в скобках – «приносите с собой стул». До премьеры оставалась неделя, когда случилось одно незначительное происшествие.

Рано утром я стояла за прилавком с куклой на руке, Фаробундо подремывал в кресле, мы поджидали покупателей. Они только-только одиночками стали появляться, самые ранние пташки. Я обычно к таким не цеплялась, для Пепы-2 требовалась аудитория. И вдруг я заметила необычную девушку, она шла между рядов, внимательно разглядывая товар на прилавках, иногда спрашивала цену, но в торговлю с продавцом не вступала, либо покупала молча, либо шла дальше. Ее сопровождали двое мужчин, один молодой, высокий и крепкий, второй низкорослый и какой-то испуганный. Троица была явно не из местных. Но не это привлекло мое внимание. Потому что на рынке последнее время приезжие уже не были странным явлением. Много приезжало оптовых покупателей даже из главной Корунды, потому что продукты в метрополии сильно подорожали, а корундцы не жалели потратить несколько часов на дорогу, чтобы приобрести свежих и дешевых овощей. Но эта троица была странной, одеты они были очень просто, но одежда была какая-то очень новая, как только что купленная, не «отфактуренная», как сказали бы в театре.

Мне захотелось их разглядеть получше, и я, взяв в руку луковку покрасивее, заголосила:

– Пепа, Пепа! Это я, лучок Чиполлино, посмотри, какая красивая сеньорита, глаза ее, как бездонные озера, губы, как лепестки роз, волосы, словно черные реки. Познакомь меня с ней, Пепа, познакомь.

– Отстань, дурачок Чиполлино, неприлично приставать к незнакомым сеньоритам!

«Незнакомая сеньорита» уже с удивлением смотрела на наш прилавок.

– Пепа, Пепа, я такой молодой, такой крепкий и сочный, витамины бурлят во мне. Я влюбился в эту сеньориту. Что мне делать, что мне делать?

– Что ему делать? – обратилась я уже к незнакомке, которая смотрела на нас округлившимися от удивления глазами. – Страдать, дурачок. В такую красивую сеньориту наверняка все влюбляются! – Девушка засмеялась и подошла к нам.

– Я не сеньорита, лучок, я сеньора! – сказала она с улыбкой.

– Это неважно, прекрасная сеньора. Я молю о двух вещах – узнать ваше имя, чтобы я мог молча повторять его!

– Катарина!

– Какое красивое имя. Оно годится для баллад и стихов! И вторая моя просьба – возьмите меня в свои прекрасные руки!