Старик говорил сочувственно, но Рейчел перепугалась еще больше. Он знает, где она прячется!

— Женщина из полиции сказала, что те люди охотятся за вами, что они хотят причинить вам вред.

Она неслышно выдохнула через рот.

— Должно быть, вы очень напуганы и очень устали. И не знаете, кому можно верить. Сейчас я вернусь в дом, а дверь оставлю незапертой. Если захотите войти, добро пожаловать. Я один. Жена умерла в прошлом году. Могу напоить и накормить вас, а о том, что вы здесь, никому не скажу. Честное слово!

Рейчел стало ужасно жалко себя. Захотелось вскочить на ноги и поблагодарить неизвестного доброго человека.

Нет! Ни за что!

— Я могу вам помочь.

Старик зашаркал назад, к дому.

— Повторяю: я не стану запирать дверь.

На секунду стало тихо, потом шаги зашаркали снова. Открылась и закрылась дверь. Потом вдруг послышался громкий пушечный выстрел, и Рейчел Андерсон дернулась всем телом.

Франсман Деккер довольно долго стоял в коридоре «Африсаунда», прижав одну руку к груди, другой подперев щеку и глядя невидящим взглядом на длинную ковровую дорожку с индийским узором. Он напряженно думал. Все двери вокруг него были закрыты: и дверь конференц-зала, где сидели Гейсеры, и кабинета слева, где ждали Маутон с адвокатом, и кабинета бухгалтера Ваутера Стенкампа справа.

Нужно позвонить в Блумфонтейн и выяснить, что у них есть. Кроме того, нужно срочно ехать в частное сыскное агентство «Джек Фишер и партнеры». Нужно обыскать кабинет Барнарда. Нужно расспросить Наташу о том, чем Адам Барнард занимался вчера. С чего начать? Деккер равным образом не горел желанием беседовать ни с Джеком Фишером, ни с Наташей Абадер. В сыскном агентстве полно белых, все бывшие полицейские. Частные детективы обожают давать интервью, в которых выставляют современную ЮАПС в дурном свете. Наташа — настоящий соблазн. Только ее ему сейчас и не хватает! Деккер слушал рассказы о том, каким бабником был покойный Адам Барнард, и ему все больше делалось не по себе. Он сам такой же, как Адам. Против собственной воли! Ему не хочется изменять жене… Его жена хорошая. Она красавица и умница. И она ему доверяет.

Ход его мыслей нарушил пушечный выстрел. Значит, уже полдень. Деккер оглянулся и увидел инспектора Мбали Калени. Толстуха, кипя негодованием, семенила по коридору со стороны приемной, или ресепшн, или как там еще называют это место музыканты и деятели шоу-бизнеса.

Деккер негромко выругался.

Бенни Гриссел услышал пушечный выстрел, входя в участок «Каледон-сквер». Интересно, почему он всегда вздрагивает? Никак не может привыкнуть. Неужели сейчас в самом деле только двенадцать часов? Навстречу ему бросился патлатый фотограф. Парень жадно ловил его взгляд. В руке фотограф сжимал пачку отпечатанных фотографий в руке.

— Ты ищешь Вуси?

— Да, — сказал фотограф. — Но его нигде нет.

— Он улетел на Столовую гору. Ты опоздал, черт возьми!

— У нас вырубилось электричество! Как прикажешь без света печатать фотографии? — злобно спросил фотограф, протягивая Бенни снимки.

Тот взял их.

— Спасибо.

Фотограф развернулся и, не произнеся больше ни слова, удалился с видом оскорбленного достоинства.

Гриссел посмотрел на верхний снимок. Рейчел Андерсон и Эрин Рассел. Живые, веселые. Светленькая и темненькая, блондинка и брюнетка. Рассел очень хорошенькая. Блондинка с короткой стрижкой, задорно вздернутым носиком и большими зелеными глазами. Рейчел Андерсон — тип знойной брюнетки. Очень красивая девушка. Длинные волосы заплетены в косу; коса небрежно переброшена через плечо. Прямой нос, широкий рот, красивый овал лица, решительный подбородок. Обе еще совсем девчонки. Беззаботные, жизнерадостные, взволнованные.

За ними высится Килиманджаро — известный всему миру символ Африки.

Они занимались контрабандой наркотиков? Они — «лошадки»?!

Гриссел понимал, что в жизни возможно все, он уже многое повидал на своем веку. На преступление могут толкнуть жадность, бесшабашность, глупость. Для того чтобы совершить преступление, часто не требуется даже предлога. Подворачивается удачный случай — и человек, лишенный твердых моральных принципов, не размышляет долго…

Но сердце подсказывало ему: нет, эти две девочки не преступницы. Они не сделали ничего плохого.

Страшно довериться неизвестному. С другой стороны, если можно судить по голосу, хозяин викторианского особнячка — человек порядочный. В кустах оставаться нельзя, ведь по крайней мере один человек знает, где она. Выйти на улицу она тоже не может; ее увидят, и погоня возобновится. Всего в нескольких шагах открытая дверь. Возможность отдохнуть, поесть, попить… Последний довод оказался решающим.

Рейчел медленно встала. Сейчас на карту поставлено все… Бешено колотилось сердце. Она полезла из зарослей, волоча за собой рюкзак и отводя подальше толстые колючие ветви.

Перед ней лежала мощеная садовая дорожка. В конце дорожки — низкое крыльцо, веранда, коричневый коврик с вытканными словами «Добро пожаловать!» и деревянная дверь, когда-то лакированная, но давно облупившаяся.

Рейчел в последний раз прикинула все за и против. Выползла из кустов, на секунду зажмурившись от яркого солнечного света. Неуверенно выпрямилась во весь рост. От долгого лежания ноги совсем затекли. Она пробежала по дорожке, взошла на единственную ступеньку, очутилась под крышей веранды. Положила руку на латунную дверную ручку — ладони стало прохладно, — вздохнула и открыла дверь.

Барри не смотрел в бинокль. Проклятая штуковина такая тяжелая, что невозможно постоянно держать ее без подпорки.

Полуобернувшись, он осматривал улицу, на которой располагался ресторан Карлуччи. И вдруг краем глаза он уловил какое-то движение сбоку, возле особняка, за которым он вел слежку. Барри развернулся и потер глаза. Ему показалось, будто вдали — до особняка было метров сто — мелькнула крошечная фигурка. В чем-то синем… Барри поспешно поднес к глазам бинокль и подкрутил окуляры.

Ничего.

Барри громко выругался и перевел бинокль на входную дверь.

Из-за резных украшений на перилах веранды дверь почти не видно. На веранде никого. Дверь закрыта.

Может, у него уже зрительные галлюцинации? Да нет, он точно видел фигурку в чем-то синем. Барри поморгал глазами.

— Черт! — сказал он. — А если и правда глюки? — Наверху, на горе, ему несколько раз казалось, будто он видит беглянку; встрепенувшись, он настраивал бинокль на резкость, и всякий раз видение пропадало, оказывалось оптическим обманом, порожденным надеждой и ожиданием.

Барри опустил бинокль и посмотрел на особняк невооруженным взглядом, прикидывая расстояние.