Место для лагеря они нашли у извилистого ручья рядом с редкой порослью кустов калины, где их не было бы видно с дороги. Позднее, осенью, между листьями будут висеть гроздья ягод, но сейчас кусты еще только цвели, наполняя вечерний воздух сладким ароматом. Ночь была безлунной, но на берегу ручья и на лужайке за ним загорелись огоньки сотен светлячков, мигая в тумане. Тени под кустами сделались непроглядными.

– Жаль, что я не могу лучше тебя видеть, – пробормотала Фаун, когда они улеглись на одеяла и принялись не спеша расстегивать пуговицы на своей одежде. Было все еще жарко, и ни одному из них не хотелось накрываться одеялом.

– Хм-м... – Даг, опираясь на локоть, улыбнулся в темноту. – Дай мне минутку, Искорка, и я, может быть, смогу этому помочь.

– Нет, не нужно подкидывать дров в костер. И без того жарко.

– Я и не собирался. Вот подожди и увидишь. Лучше закрой глаза.

Даг с помощью Дара оглядел окрестности и не обнаружил угрозы на расстоянии мили – только мелкую живность в траве: мышей, землероек, кроликов, сонных жаворонков; в воздухе сновали летучие мыши, иногда, как призрак, пролетала сова. Даг сделал свою сеть более мелкой, заполнив ее более мелкими существами. Не насилие, а мягкое принуждение... да. Его умение все еще работало. Куст все больше и больше заполнялся приглашенными им посетителями. Лицо Фаун становилось все более отчетливо видным, словно всплывая из водных глубин.

– Можно теперь открыть глаза? – Фаун все еще послушно жмурилась.

– Еще секундочку... теперь можно. Открывай.

Даг смотрел на Фаун, когда та подняла глаза, чтобы не упустить самого замечательного чуда. Девушка подняла веки, потом широко раскрыла глаза и охнула.

Куст калины над ними был усеян сотнями, может быть, тысячами – как говорил Дагу его настороженный Дар – слегка ошалелых светлячков; они сидели так густо, что тонкие веточки гнулись под их тяжестью. Многие насекомые заползли внутрь цветков, и грозди светились, как бледные фонарики. Холодный не дающий теней свет заливал Фаун и Дага.

– Ох... – выдохнула Фаун, приподнявшись на локте. – Ох...

– Подожди. Я могу и еще кое-что. – Даг сосредоточился и заставил светлячков спиралью подняться в воздух и опуститься на темные волосы Фаун сияющей короной.

– Даг! – Фаун растерянно засмеялась наполовину от удовольствия, наполовину от возмущения. – Ты посадил жуков мне в волосы!

– Насколько я знаю, ты любишь жуков.

– Люблю, – честно признала Фаун. – Во всяком случае, некоторых. Но как?.. Ты что, научился такому в лесах Лутлии?

– На самом деле нет. Я научился этому в лагере, когда мой Дар впервые проснулся. Мне было лет двенадцать, наверное. Дети учатся подобным проделкам друг от друга, взрослые никогда этим не занимаются, но, думаю, все умеют командовать светлячками. Мы просто забываем... Взрослеем, занимаемся важными делами и так далее. Впрочем, должен признаться: никогда раньше я не собирал больше десятка за раз.

Фаун продолжала растерянно улыбаться.

– Немного зловеще, но мне нравится. Насчет волос я не уверена... Ой! Даг! Они щекочут мне уши.

– Счастливчики эти светлячки. – Даг наклонился и сдул жучков с уха Фаун, поцеловав его, чтобы не чесалось. – Тебя следовало бы короновать светом восходящей луны.

– И зачем, – немного ворчливо сказала Фаун и шмыгнула носом, следя взглядом за качающимися цветами-фонариками, – тебе понадобилось это делать? Я уже и так полна радости, что она вот-вот выплеснется, а ты еще добавил. Просто транжирство, вот что я скажу. Она сейчас выплеснется... – Свет отразился в ее полных слез глазах.

Даг привлек ее к себе, так что теплые капли пролились ему на грудь, как летний дождь.

– Выплесни ее на меня, – прошептал он. Даг снял с волос Фаун сверкающую корону и позволил крохотным насекомым снова взлететь на куст. В мерцании светлячков они до полуночи ласкали друг друга, пока не уснули.

Ламптон был меньшим, чем Глассфордж, но тем не менее весьма оживленным городком. Он лежал на полуострове между каменистыми руслами двух речек, сбегавших с тянущихся на север известняковых холмов. Здесь пересекались два древних большака, и тут, несомненно, во времена правления лордов-волшебников находился лесной поселок. Новые здания были в значительной мере выстроены из каменных блоков, отвоеванных у заполонившего заброшенное селение леса; камня хватило и на стенки вокруг окрестных полей, и на заборы у городских домов. Впрочем, наметанный глаз Дага отметил и несколько новых и более роскошных домов на окраинах, выстроенных из кирпича. Деревянные мосты через речки были явно недавней постройки; их широкий прочный настил мог выдержать самые тяжело груженные фургоны.

Постоялый двор, где знали и радушно принимали дозорных, лежал в северной части городка, и, направляясь туда, Даг и Фаун должны были пересечь городскую площадь, на которой вовсю шла рыночная торговля. Фаун вертелась в седле, оглядывая лотки и телеги с товарами, пока они пробирались через бурлящую толпу.

– Для мамы у меня есть та стеклянная чаша, – сказала она. – Жаль, что я ничего не привезу тетушке Нетти. Ее почти никогда не берут с собой, когда родители отправляются на ярмарку. – Поездка в город на ярмарку, как понял Даг из рассказов Фаун, была ритуалом, случавшимся раз в год.

Тетушка Нетти была старшей сестрой матери Фаун, ослепшей лет в десять после какой-то болезни. Она приехала на ферму вместе с младшей сестрой, когда та вышла замуж, как своего рода приданое. Несмотря на свое увечье, она не была бездеятельной, и большая часть пряжи и домотканого полотна для семейства была ее рук делом; кое-что даже оставалось на продажу. Тетушка Нетти была единственным членом семьи, о ком Фаун говорила без скрытого напряжения в голосе и в Даре.

Даг с готовностью, поняв намерение Фаун, принялся разглядывать товары. Конечно, было бы бессмысленно везти на ферму какую-то еду. Так же не подошли бы одежда и ткани. Даг сосредоточил внимание на лавках, расположенных по краям рынка.

– Инструменты? Ножницы, иголки, что-то для пряжи или шитья?

– Всего этого у нее много, – вздохнула Фаун.

– Тогда то, что быстро расходуется. Краски, например? – В голосе Дага прозвучало сомнение. – Пожалуй, нет...

– Раньше окрашиванием занималась мама, хотя в последнее время это стало моим делом. Я хотела бы найти для тетушки Нетти что-то такое, что было бы лично для нее. – Фаун прищурилась. – Мех?..

– Что ж, давай посмотрим. – Они спешились, и Фаун начала рассматривать на прилавке у торговки шкурки – на многоопытный взгляд Дага, не особенно хорошие – водившихся в окрестностях зверей: енота, опоссума, оленя.

– Потом я смог бы раздобыть для нее что-нибудь и получше, – пробормотал Даг, и Фаун, поморщившись, перестала рыться в кипе мехов. Они пошли дальше, ведя коней в поводу.

Вскоре Фаун остановилась и повернулась к маленькой аптечной лавке, притулившейся между сапожной мастерской и лавкой парикмахера-зубодера-писца – трудно было понять, оказывает ли все эти услуги один и тот же человек. Витрина аптеки из мелких стеклянных квадратов выступала наружу, чтобы можно было лучше разглядеть выставленные товары.