опубликованной. Чтобы реабилитировать императора, Бюлов взял всю вину на себя и заявил, что англичанин, интервьюировавший императора, спрашивал у императора разрешения опубликовать его интервью, а император спросил заключения его, канцлера; но он, канцлер, сам статьи не имел времени прочитать и положился на своих чиновников, которые не возражали против публикации интервью. Только после появления в печати канцлер прочитал его и, найдя, что его не следовало бы печатать и виня во всем одного себя, подал в отставку; но император отказался ее принять. Это явно несостоятельное, придуманное объяснение никого не удовлетворило, и канцлеру пришлось иметь очень неприятные объяснения в рейхстаге. Оправдывая императора, канцлер всячески старался смягчить остроту его заявлений; что же было самым важным в его речи — это обещание, данное за Вильгельма, что в будущем император станет соблюдать даже в частных беседах известную осторожность, необходимую для единства нашей политики и престижа короны. «Если же этого не будет, — прибавил канцлер, — то и я, и мои преемники вынуждены будем отказаться от всякой ответственности». Император одобрил заявление своего канцлера и два года после того не выступал ни с какими личными заявлениями. Но весь эпизод с интервью оставил в Англии очень неприятное впечатление, и отношения между нею и Германией были окончательно расстроены. Обострились также и отношения Германии и Франции. Столкновение между ними произошло из-за так называемого ма-роккского вопроса. Мадридская конвенция 1880 г. и соглашение 1887 г. гарантировали почти всем державам Европы права наибольшего благоприятствования в Марокко. Этим была недовольна Франция, которая издавна претендовала на то, чтобы Марокко осталось в сфере ее исключительного влияния, и всеми силами старалась изменить в свою пользу международные соглашения относительно Марокко. Долгое время ее старания оставались безуспешными, но в начале 1900-х годов положение дел изменилось: Италия в это время заявила свои притязания на Триполи; Франция согласилась предоставить ей там свободу действий, в обмен за что сама получила свободу действий в Марокко (1902 г.). Затем по упомянутому уже соглашению с Англией 1904 г., разграничивавшему английские и французские сферы влияния в колониях, и Англия заключила с Францией сепаратный договор относительно Марокко, которым Англия предоставляла право Франции произвести в Марокко целый ряд реформ военного, экономического, финансового и административного характера, за что англичане получали свободу действий в Египте. Таким образом, Италия и Англия развязывали Франции руки по отношению к Марокко. Германия, однако, ни за что не хотела допустить, чтобы Марокко под пало под власть Франции. Ей придало смелости то обстоятельство, что Россия только что потерпела неудачу в войне с Японией, и не могла в то время никак помочь Франции. Вильгельм захотел показать, что он не хочет считаться с франко-английским соглашением 1904 г. и по-прежнему считает Марокко свободным государством. Высадившись в апреле 1905 г. во время прогулки по Средиземному морю в Танжере, он в своем обращении к дяде султана назвал последнего «независимым государем» и заявил, что надеется на равное участие всех наций в торговле с Марокко «без каких-либо монополий и исключений». Вслед за тем Бюлов предложил созвать международную конференцию по поводу марокканского вопроса и настоял на своем требовании, хотя Франция сначала этому и противилась[33]. Конференция собралась в начале 1906 г. в Алжесирасе, но ее результаты не оправдали германских ожиданий. На конференции Францию поддержали не только Россия и Англия, но и Соединенные Штаты, Италия и Испания. На стороне Германии оказалась только одна Австрия; конференция одобрила почти все французские преобразования в Марокко, и Германии пришлось отступать во всех существенных пунктах. Через три года после этого (9 февраля 1909 г.) между Германией и Францией был заключен особый договор по марокканским делам, по которому Германия признавала, что у Франции есть особые интересы в Марокко, и обещала не противодействовать им; Франция же согласилась признать независимость Марокко и хозяйственное равноправие всех держав в этом султанате. Особое положение Франции в Марокко было признано самой Германией, и это была несомненная победа Франции.
Зато в 1908 г. Германия сумела взять реванш за уступки в марокканском вопросе на Балканском полуострове. В этом году Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину. Несмотря на то, что Англия, Франция и Россия сначала были против аннексии, Австро-Венгрии удалось удержать свое новое приобретение, и этим она была всецело обязана Германии. Германия не остановилась даже перед угрозой войны России, которая в то время к войне не была готова и не могла ее принять. Аннексия Боснии и Герцеговины была успехом не только для Австро-Венгрии, но и для Германии: она прокладывала новый путь немецкого влияния на Балканах и наглядно демонстрировала слабость России в защите славянских интересов на Ближнем Востоке.
Воинствующая политика Бюлова требовала все новых и новых кредитов. Несколько раз за время его канцлерства Германия находилась на рубеже, за которым должны были уже начаться военные действия. Вся внешняя политика Бюлова была построена на том, что Германия должна быть каждый час готова к войне. Война могла вспыхнуть с Францией из-за Марокко, с Россией — из-за балканских дел и даже с Англией — из-за широких колониальных стремлений Германии.
Нужда в новых военных кредитах росла почти беспрерывно; осенью 1905 г. правительство предложило новый закон об усилении флота, и он был принят весной 1906 г. Но этого оказалось мало, и Бюлов внес в рейхстаг проект новой судостроительной программы, ускорявший строительство уже разрешенных судов и увеличивающий водоизмещение для строившихся броненосцев.
Ввиду этого Бюлову нужно было создать для себя и соответствующее большинство в рейхстаге, всегда готовое на новые кредиты в пользу армии и флота. До 1906 г. он опирался на блок из консерваторов и центра. Но центр был очень ненадежным союзником для воинствующей политики. Клерикалы не были кровно заинтересованы во внешних успехах Германии, часто противодействовали агрессивным планам Бюлова и за каждую свою уступку в этой области требовали соответственных компенсаций, часто очень обременительных для правительства. Тогда Бюлов решил расстаться с клерикалами. Последним толчком, заставившим канцлера решиться на разрыв, было нежелание центра дать кредиты в требуемом правительством размере для окончательного подавления готтентотского восстания. Разногласие не было особенно существенным (правительство требовало 29 миллионов, а центр соглашался только на 20 миллионов), и при некоторой настойчивости канцлера вопрос можно было бы уладить, но Бюлову надоела постоянная неуступчивость клерикалов и вечная необходимость торговаться с ними из-за пустяков, и он решил от них отделаться. Рейхстаг, голосовавший против колониальных кредитов, был распущен (декабрь 1906 г.), и канцлер стал искать новых друзей вместо клерикалов. Такими, как ему казалось, удобнее всего могли быть либералы с присоединением к ним национал-либералов и свободомыслящих. Идея сильной Германии приобрела
