— Постойте! Я могу исцелить вас своим даром, — воскликнул Медер. — Иначе у вас останутся шрамы!

Он положил руку ей на плечо, пытаясь развернуть девушку и осмотреть ее раны. Шарина сердито отпрянула.

— Медер! — рявкнула Азера, которая сама без посторонней помощи поднялась с пола. — Что ты делаешь? Это ты во всем виноват! И еще стоишь и что-то тут говоришь…

— Я должен… — оборачиваясь, произнес колдун.

— Оставьте меня, — дернула плечом Шарина. — Я прекрасно себя чувствую.

— Но я…

Отшельник сделал шаг и встал между девушкой и Медером. Он спокойно поднял конец его туники и вытер о бархат острие своего дротика.

Глаза его, не отрываясь, смотрели в темные глаза юноши. Тот подался назад и обернулся к разгневанной Азере.

— Моя магия спасла нас от шторма, — сказал он. — Вернее, от обоих штормов. Я, конечно, извиняюсь за… нынешнюю ситуацию. Но сейчас нас может спасти только мое искусство.

— Мне нужно заточить топорик, Ноннус, — тихо произнесла Шарина, не обращая внимания на чародея. Команда Кизуты снова сражалась с крышкой алтаря, а гвардейцы вернулись к защите дверей.

Отшельник кивнул.

— После того, как мы закончим с твоими порезами, — сказал он. — Я думаю, может сгодиться край плиты с алтаря. Или найдем что-нибудь еще.

Девушка снова опустилась на колени и согнулась, так чтобы отшельник смог закончить с ранами на ее спине. Те из них, которые Ноннус еще не обработал, болели и пульсировали. После наложения мази боль проходила.

— Я отправляюсь на самую высокую башню, чтобы там заняться магией! — громко заявил Медер, стараясь перекрыть царящую какофонию.

Шарина даже не обернулась.

— Боюсь, шрамов не миновать, дитя мое, — сказал отшельник, легонько проводя пальцами по ранам.

— Таких же ужасных, как у тебя, Ноннус? — спросила девушка.

Он засмеялся и распорядился:

— Ну-ка, подними руку.

Затем добавил:

— Не от таких ран, дитя мое. Но мы ведь еще не выпутались из этой переделки, не правда ли?

Теперь уже они вместе рассмеялись. А вокруг них гремела и лязгала смерть.

Прислонив свой лук к стволу священного дуба, Гаррик стоял на холме и озирал пастбище, спускавшееся к самому морю. В этот час прилив уже миновал, по отмелям деловито прохаживались ржанки и вороны, над их головами с криками кружили чайки. Морские демоны сегодня, слава Госпоже, не появлялись. Нефритовая гладь моря выглядела чистой, прохладной и вполне невинной. Трудно было представить, что совсем недавно Гаррик едва не встретил свою смерть на этих пустынных галечных просторах. Неподалеку от него присел кулик. Подумал, скакнул пару раз и с горестным криком снова взмыл в небо. Гаррику и самому было невесело. Вытянув шею, он пытался рассмотреть дорогу, ведущую на запад, к далекой Каркозе. Увы, даже отсюда, с вершины холма, это было затруднительно… Что ж, через час ему предстояло очутиться на этой самой дороге с отарой Бенлоу.

Узнав, что юноша хочет немного задержаться, купец не возражал — лишь бы он успел присоединиться к каравану еще до первой остановки в четырех милях отсюда. А отаре вполне хватало и одного пастуха. Даже Гаррик, не говоря уж о Кашеле, мог самостоятельно управиться с такой работой. Бенлоу полагал, что задержка юноши связана с кем-то их дорогих ему людей: может, родителями или возлюбленной, с которой требовалось попрощаться. Он бы очень удивился, увидев, что Гаррик пришел под священный дуб. Юноша не спеша обошел дерево и присел на корточки. Его колчан при этом уперся в землю, а своей верхней, изукрашенной оконечностью весьма ощутимо надавил на ребра.

Поморщившись, Гаррик сдвинул чехол в сторону. Он не имел обыкновения носить колчан на поясе — это было требование Бенлоу, с которым приходилось считаться.

Сначала купец вознамерился вооружить обоих юношей такими же мечами, как у его охранников. Выглядело, конечно, заманчиво, хотя Гаррику трудно было представить себя в дороге с этим тяжелым и неуклюжим куском металла.

Его оружием являлся лук со стрелами. Здесь юноше не было равных. А меч… Никто в их деревне никогда не носил меча, и Гаррику хватало ума понимать, что сам по себе меч не обратит врагов в бегство. Даже нарезка жаркого требовала практики и умения.

Кашел не спросил, куда отправился его друг: надо значит надо, а с овцами он и сам справится. Он вообще редко задавал вопросы и еще реже откровенничал. Человеку со стороны Кашел мог показаться безобидным простачком.

Где-то поблизости заблеяла одинокая овца. Что уж там смутило ее невинную душу — лишь ей одной известно… Возможно, просто радовалась пришедшей наконец весне. Двое пареньков с западной окраины — Мартан и Сандури — взялись присматривать за сельским стадом в отсутствие Кашела и Гаррика. Что ж, Сандури, по крайней мере, был способным пастухом.

Илна тоже не стала приставать с вопросами к Гаррику, просто проводила его взглядом, когда юноша свернул на южную дорогу, ведущую на главное деревенское пастбище. Гаррик же, в свою очередь, не понимал, что заставило девушку пуститься в путешествие. Хотя односельчане давно уже перестали удивляться Илне, слишком уж своеобразным было ее видение мира. Подобно своему брату, она предпочитала держать собственное мнение при себе. Но уж назвать Илну скучной или бестолковой ни у кого бы язык не повернулся.

Гаррик достал из-за пояса свою пастушью свирель и прислонил ее к маленькому прямоугольному камню. Вырезанный на нем лик в это время дня был почти не виден, его затенял разросшийся серо-зеленый лишайник.

— Дузи, — обратился к изваянию юноша. — Ты — малый бог и наверное, не сможешь помочь кому-нибудь за пределами нашей деревни. Но ведь и я — маленький человек: крестьянин, выросший на постоялом дворе. Сейчас мне предстоит покинуть единственное место на земле, которое я знаю и люблю. К тому же в моей жизни происходит нечто непонятное. Поэтому, Дузи, я с радостью приму любую помощь, которую ты сможешь оказать мне в грядущие дни.

Он установил свирель так, будто божок вот-вот поднесет дудочку к губам и заиграет. Немного постоял, ощущая слезы, подступающие к глазам. Гаррик и сам не мог понять природы своей печали, не знал, кого ему хочется оплакивать. Может быть, себя самого…

Очнувшись от раздумий, сердито вытер слезы.

— Присматривай хорошо за овцами, Дузи, — попросил он. — Мартан и Сандури, конечно, молодые, но они всему научатся, если ты поможешь им советом.

После этого юноша вздохнул и тронулся в путь. Он пошел наискосок через холм, чтобы в четверти мили от Барки встретиться с караваном. Возвращаться через деревню, мимо знакомых домов и людей, с которыми он вырос, Гаррику почему-то не хотелось.

Лук с ослабевшей тетивой он закинул за правое плечо, чтоб освободить руки. Он освободил их для того, чтобы собирать по пути маргаритки и плести венок. Может, такая нехитрая вещица позабавит Лиану. Или вот что… Пожалуй, он сплетет два венка — по одному каждой из девушек.