— Видно, не судьба, — подвел итог Николай Васильевич еще одной цитатой из песенного творчества Натали, — лучше б ты его съел.

Пока представитель городского убойного отдела Слепнев со своими подмастерьями досматривали кабинет в поисках улик и материальных ценностей, Коля и Оля сидели на мокрой лавочке, любовались вечерним юрьевским небом и дышали свежим озоном. Дождь закончился, рокеры угомонились, и лишь оперативный матерок, долетавший на улицу из кабинета через форточку, немного нарушал идиллию.

— Вот и вся операция, — печально подвел итог Коля, — три оборотня на один опорный. Неплохо. Вернее, плохо. Развела ты, Ольга Андреевна, преступность на своей земле. Если б не Светка…

— Между прочим, знаешь, почему она согласилась здесь работать?

— Царев уговорил.

— Нет. Узнала, что ты будешь ее прикрывать. Делай выводы.

— Серьезно?.. А что ж она тогда?.. Ну это… Как бы это сказать?.. На контакт не идет. Я и так и сяк…

— Потому что, Коля, даже если женщина оказывает тебе знаки внимания, это не значит, что ее можно брать голыми руками. Подвиги и песни под балконом еще никто не отменял. Даже в век высоких технологий.

— Я не умею петь.

— Учись.

— Ладно… Оль, тогда информация за информацию. Я сказал Копейкину, что наврал про тебя.

— В смысле? — насторожилась Ольга. — Опять какие-то комбинации?

— Никаких комбинаций. Так и сказал — да, был план охмурить его. Но ты работала с ним не по плану. Просто он тебе понравился. По-моему, поверил.

Самого Копейкина на задержании не было. Он не поехал, дабы не прослыть поганым стукачом в глазах коллег. Остался работать с Сантаной и Гариком.

— А зачем ты, вообще, с ним обо мне говорил?

— Оль, я ж не слепой… Ты ж по нему сохнешь. Да и он — невооруженным взглядом видно. А я вроде как клин между вами вбил. Вот и решил исправить. Возьмитесь за руки, друзья…

«И потом я буду знать, что обо мне думает Светка».

Но об этом Николай Васильевич, естественно, умолчал.

* * *

Сегодняшнее совещание оперативного состава проходило в полевых условиях. Деревце, посаженное Царевым во дворе отдела собственной безопасности, прижилось и дало первую листву. Но это не значит, что на него теперь можно наплевать и забыть. Борис Дмитриевич никому не доверял окучивание своего детища, поэтому лично орудовал лопатой, несмотря на больную спину. Стоявший рядом Бойков и рад бы был помочь, но не мог — раненая рука все еще висела на перевязи. А вторая держала свежий выпуск «Юрьевского вестника».

— «При задержании преступники оказали вооруженное сопротивление, — с добрыми интонациями цитировал Коля автора заметки, театрально жестикулируя, — открыли огонь из пистолета по полицейским, ранив одного из них в руку и шею. К счастью, ранения оказались не смертельными, сейчас здоровью сотрудника ничего не угрожает. Полицейских, принимавших участие в операции, поблагодарил лично министр внутренних дел…» Вранье. Наглое, циничное вранье.

— Что — вранье?

— Не благодарил. Дальше читать?

— Не надо, — Царев прервался, вытер лоб, — по делу что?

— Да что там может быть? — Бойков свернул газету и присел на лавочку. — Седых признался, Гарик тоже. Сначала пошли на сделку с совестью, потом со следствием. Есть маленький шанс не получить пожизненное. Гарик второго сдал, с кем на трассе был. Мент бывший. Пока не поймали, но никуда не денется. Слепнев дырки в кителе сверлит… Расколол. Герой.

— Что Седых говорит?

— Как мы и предполагали. Скорей всего, когда Михалев узнал, что возит вовсе не деньги, решил соскочить. Предложил Седых — не хочешь ли выгодную халтуру? Тот согласился, но в последний раз попросил съездить Михалева. Мол, у самого в тот день дела. Потом Сантане перезвонил с секретного мобильника. Он его специально завел, еще до всего этого. Для интимных звонков. На гастарбайтера одного оформил. В общем, позвонил — так и так, могу вернуть долг. Только не деньгами, а информацией. Потом у дома Михалева сфоткал машину Темнова, когда тот за ним заезжал. И отправил фото по ММС Гарику.

— Из-за семи тысяч подставлять сослуживца под убийство?

— Убивать якобы не договаривались. Так, взять одного в заложники, отобрать деньги, и все. А получилась заварушка. То, что в машине не деньги были, а «хлеб», они и не знали даже. Знали б, может, и не связывались бы. Одно дело — черный нал, другое — наркота. Ее же сбывать надо, а Сантана таких дел сторонится. Ну а когда Седых просек, что Светка — наша, решил на Никиту стрелки перевести. Поэтому и наврал ей про якобы подслушанный разговор того с Михалевым.

— Откуда он узнал про Родионову?

— Она у Сантаны дома была. С установкой. Связи пробивала. Город маленький… А может, еще от кого. Попробуй все просчитай.

— Черт… Это хорошо, что так закончилось. Я, конечно, сам виноват, пошел на авантюру, — Царев воткнул лопату в землю, нечаянно перерубив невинного червя.

— Борис Дмитриевич, — Бойков понизил голосок, — а это правда, что она согласилась внедриться, узнав, что прикрывать ее буду именно я?

— А что?

— Ничего, просто слухи ходят.

— Она согласилась, потому что я уговорил.

Николай Васильевич, конечно, огорчился, но вида не подал.

— Борис Дмитриевич… У меня к вам одна просьба… Так, на всякий случай…

— Погоди с просьбами… Ты мне теперь без всяких газетных статей скажи — кто тебя подстрелил? Сантана не отморозок так подставляться.

Коля поправил повязку, еще раз посмотрел на газету:

— Ну… Отморозок не отморозок, а когда припрет… Просто он целился выше, а попал в ру…

— Николай. Не дури.

Пришлось рассказать горькую правду. Про замок, Голливуд и, прости господи, мудака Копейкина. Царев, конечно, улыбнулся, но едва заметно — словно услышал бородатый анекдот.

— Повезло тебе, Коль… Но на всякий случай съезди и забери замок. Пока сантановские адвокаты не забрали.

— Обижаете, Борис Дмитриевич. Уже давно на дне…

— И хорошо б пулю копейкинскую найти… Как они, кстати?

— В смысле?

— С Ольгой…

Коля не удивился вопросу. Нормальный начальник должен быть в курсе интимной жизни подчиненных.

— Вроде помирились… По крайней мере при мне не дрались. Хотите, спрошу у Ольги.

— Я не о том, — Борис Дмитриевич заметил несчастного червяка и добил беднягу, — что по «Главному»?

Речь шла о предполагаемом человеке, организовавшем комбинацию по дискредитации Гориной руками Копейкина.[6]Возможно, никакого «Главного» не существовало в помине, но не исключено и обратное. И «Главный» мог работать в системе на высокой должности.