орудийными стволами. Удивительно, как это они одолевают крутые горные дороги; очевидно, они поворотливы, несмотря на свой неуклюжий вид. Из люка башни выглянул испанский офицер, махнувший рукой в знак приветствия. Вальтер поздоровался, приложив руку к берету.

— Садись, едем дальше.

— За танками?

— Да, другого пути нет.

На поднимавшейся вверх горной дороге шофер лихо и ловко обогнал танки. Четырнадцать раз он проскальзывал между боевыми машинами и отвесной кручей, от которой его отделял какой-нибудь сантиметр. Затем дал полный газ, и «фиат» легко и проворно покатил в гору, словно избавившись от опасности.

— Обойдемся ли без цепей… — с сомнением сказал шофер. Теперь и Вальтер увидел, что горный перевал, к которому они подъехали, покрыт снегом.

— Попытайся, — посоветовал Макс.

Дорога была хорошо укатана, с прочными колеями от колес. А на склонах снег лежал пластом в полметра.

На перевале расположился батальон испанских карабинеров. Издали казалось, что на снегу отдыхает стая утомленных воронов с подбитыми крыльями. Люди закутались в одеяла или пелерины и растянулись на снегу.

Макс опустил стекло в машине и помахал бойцам.

Один из испанцев что-то крикнул. Вальтер не понял, но Макс ответил по-испански, и Вальтер расслышал: «Once Brigada Internacional». И вдруг все эти усталые люди ожили, подняли вверх руки и закричали: «Salud, camaradas internacionales! Salud! Salud!»

— Как это прекрасно! — пробормотал Вальтер. От волнения у него комок подкатил к горлу. — Это настоящее боевое братство.

— Оно ковалось в победах и поражениях этого года, — откликнулся Макс. — Да, мы понемногу стали настоящей армией. А в первое время — что это было! Какая-то пестрая смесь, рассыпанная храмина. Неописуемо! Были части анархистов, коммунистов, социалистов, демократов, либералов, синдикалистов и еще неведомо какие. И ни одна не хотела кому-либо подчиняться. На фронте голосовали, вступать ли в бой. Если большинство было против, все спокойненько отправлялись на свои квартиры. Был батальон «парикмахеров-синдикалистов». Другой назывался «красные львы». Требовались геркулесовы усилия, чтобы из этой беспорядочной толпы людей создать республиканскую армию под единым руководством. И это было сделано. Но стоило немало времени и нервов. К сожалению, север мы тем временем потеряли…

VI

В Морелле были расквартированы обе батареи тридцать пятой дивизии, приданные Одиннадцатой бригаде, Макс переговорил с командующим артиллерией, румынским товарищем.

— Добрая весть, — сказал он, возвращаясь к машине. — Прорыв удался. Бои идут уже в Теруэле.

— А мы? — спросил Вальтер.

— Мы? — Макс рассмеялся. — Вот в том-то и дело, мы не понадобились.

Они сели в машину.

— Я полагаю, что нас скоро отсюда перебросят.

— В Теруэль? — спросил Вальтер.

— В Теруэль? Нет, не думаю. Вероятно, нам придется сдерживать контрудар Франко. Это и будет твое боевое крещение.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

I

Главный инспектор Венер оставался со своим центральным управлением в Вальядолиде, хотя правительство Франко уже переехало в Бургос. Он жил на Пласа Майор, красивой, окруженной аркадами площади в центре города, и отсюда управлял созданной им испанской тайной полицией. В той части страны, которая была занята войсками Франко, во всех крупных городах в аппарате Венера работали немцы, большей частью комиссары иностранного отдела гестапо; многие из них раньше бывали по специальным заданиям в Испании и в латиноамериканских странах. Комиссары германского гестапо были командным составом, испанские чиновники уголовного розыска составляли безликую массу рядовых работников. Испанский государственный секретарь, официально ведавший тайной полицией, бывший префект, тучный старик, которому было уже под семьдесят, предоставил Венеру полную свободу действий, а сам фигурировал только на официальных приемах.

Квартира на Пласа Майор, отданная в распоряжение Венера, состояла всего лишь из трех маленьких, но с большим вкусом обставленных комнат; он чувствовал себя здесь превосходно. Это была квартира известного всему городу адвоката, сочувствовавшего красным. В июле — в первые дни мятежа — адвокат, его жена и две дочери были расстреляны фалангистами.

Заботливый алькальд[24] даже экономкой обеспечил Венера. То была, правда, не первой молодости, но видная собой баскская девушка лет тридцати, темноволосая, с бледно-голубыми глазами. Звали ее Тереза Валета. Она, конечно, давно вышла бы замуж, если бы не легкая хромота — последствие какого-то костного заболевания. Сначала Венер держался с ней холодно и сдержанно. Он боялся, не агент ли это, не поручено ли ей следить за ним. Но, увидев, как нелепо это предположение, как мало здесь интересуются его частной жизнью и как плохо поставлена работа испанской тайной полиции, Венер взял Терезу к себе в постель.

В тот холодный январский день Венер сидел в своем хорошо натопленном кабинете и просматривал иностранную печать, отводившую целые страницы описанию победы красных под Теруэлем. Он не понимал, как еще возможен для красных подобный успех. Север у них отвоевали, заняв опасную Астурию, а на юге они вдруг начинают наступление.

Вошел секретарь. Господина главного инспектора срочно ждут в Бургосе. Господин министр юстиции тоже собирается в Бургос. Его превосходительство просит узнать, нельзя ли им ехать вместе. Он сможет выехать часов около одиннадцати.

Венер громко рассмеялся. Часов около одиннадцати — чисто испанское обозначение времени. Его превосходительство предпочитает ехать в обществе Венера не компании ради, а из страха перед партизанами. Три дня в неделю он посвящает охоте, три дня — любовным похождениям, а седьмой отдыхает, как повелел господь бог.

Венер взглянул на часы. До одиннадцати осталось двадцать минут. Но отъезд может еще затянуться надолго. Он решил заглянуть к себе на квартиру; надо сказать Терезе, что сегодня он домой не вернется.

II

Поездка в машине зимой по пустынному плоскогорью Старой Кастилии никогда не была приятной, но в том году январь выдался особенно холодный и суровый. Дорога из Вальядолида в Бургос считалась, по испанским условиям, хорошей; вымощенная, она шла вдоль рек. Порывистый ледяной ветер, задувавший с гор, проникал сквозь щели и пронизывал до мозга костей. Венер был в меховой шубе, словно собрался в Гренландию, и все же продрог. Он смотрел в окно машины, но ничего, кроме бесконечной голой степи, кое-где тощего кустарника, изредка — дерева, не видел. Леса и в помине не было.

Они ехали колонной в четыре машины. Впереди на грузовике солдаты, затем легковые машины министра юстиции и Венера, а последней шла машина с вооруженными людьми в штатском. Его превосходительство очень дорожил своей высокочтимой особой и позаботился об охране.

Недалеко от Венто, городка, расположенного на берегу Арланзона, машина министра остановилась, и шофер сделал какой-то знак рукой. Венер подъехал ближе и увидел плоское, как блин, лицо министра. Тот попросил его, рассыпаясь в многословных извинениях и любезностях, захватить с собой одного немецкого полковника, который поджидает их в Венто на Университетской площади.