Тина была другая, «нетипичная» цыганка. Именно она скорее Светлана Тома, а не наоборот: в ее молчании не безразличие и покорность судьбе, а понимание и всепрощение истинной любви. Поэтому сцена, где Камышев (Олег Янковский) как в бреду идет к ней по воде, повторяя, как заклинание, ее имя и протягивая руки, как к спасительному (уместнее, чем спасательному) кругу, одна из самых запоминающихся в фильме. И в сумрачном полумраке в свете мерцающих свечей эта женщина с грустными глазами в белом — женщина-мечта, воплощение идеального чувства вне времени и пространства. Может быть, так рассказал нам закрытый человек Эмиль Лотяну о своем отношении к актрисе Светлане Тома? О своем незыблемом высоком чувстве к ней, которое выше страсти и увлечений? Конечно, это всего лишь гипотеза, но раз Флобер мог парадоксально заявить, что Эмма Бовари — это он, то и каждый режиссер, если это настоящий художник, снимает фильм… о себе. О своем миропонимании и мироощущении в первую очередь.

— Несмотря ни на что верю, что какой-то баланс в этом мире существует: если в чем-то жизнь обделила, то обязательно даст в другом. Вот в те годы, когда у меня были проблемы в личной жизни, и я была одна, судьба послала мне путешествия: за три года я объездила с «Табором» сорок с лишним стран. Это были международные кинофестивали, Недели советского кино, поездки от Совэкспортфильма. В 1977 году я получила приз за Лучшую женскую роль на кинофестивале в Праге, в 1978 году в Панаме — приз Лучшей актрисе фестиваля. Что-то еще было…

То, что меня легко выпускали за границу, в те времена было необычно, но, видно, я пользовалась каким-то расположением тех, кто это решал, и в моем досье не было «пятен». Хотя я никогда не была членом партии, несмотря на то, что это утверждает Кинословарь.

Особенно запомнилась поездка на кинофестиваль в Сан-Себастьян. Эмиля не выпустили из страны. А для меня Испания — первая поездка в капстрану. Я наслаждалась тем, что гуляла, смотрела на красоту вокруг. Для меня было совершенно неожиданно, что Гран-при дали нашему фильму. И в день закрытия фестиваля я вышла получать приз — Большую золотую раковину. Я помню, как стояла на сцене в блицах фотоаппаратов и мечтала, чтобы сейчас меня мог увидеть Эмиль. Когда наши отношения только начинались, он показал мне портрет очень красивой женщины. Я подумала, что, наверное, это его возлюбленная. А он спросил: «Ты знаешь, кто это? Это французская актриса Мишель Морган». Она была его идеалом актрисы и женщины. И вот на той сцене в Сан-Себастьяне я подумала, что хоть на сантиметр приблизилась к ней. Потому что тоже останусь в истории, как лицо советского кинематографа.

Свою боль Тома будет тщательно прятать от всех. Но киношный мир тесен и жесток. Одни с любопытством, другие со злорадством будут наблюдать, как в жизни и на съемочной площадке пересекаются пути режиссера и его бывшей и новой возлюбленных. Фильм «Мой ласковый и нежный зверь», весь наполненный любовью, красотой актеров и пейзажей и пронизанный волшебной музыкой Доги, станет последним ярким явлением лотяновской поэтики.

— Наша история с Эмилем настолько нестандартна, нетипична… Я по сути нормальная женщина, с независимым характером, с амбициями, в принципе способна на невероятные вещи, могу быть просто бешеной. Но эта ситуация, наверное, должна была возникнуть… На эту тему я могу лишь теоретизировать. Вдруг — Чехов. Другая тема, другие актеры… Когда появилась Галя, я не почувствовала в ней соперницу… Странно… И когда он женился на ней, когда Галя родила, — это поразительно! — я не чувствовала к ней неприязни, я всегда к ней тепло относилась. Она мне всегда была очень симпатична. У нас были замечательные отношения. Сейчас мы не общаемся. У нее своя жизнь, и, слава Богу, в ней все хорошо: у нее сейчас чудесный муж, четверо детей. Она сделала Лотяну большой подарок — сына Эмиля.

* * *

Забегая по времени вперед скажу, что судьба вновь сведет Светлану и Галину вместе, в апреле 2003 года у гроба Эмиля Лотяну. И вновь к ним будут прикованы сотни взглядов и объективы телекамер, стремящихся высветить самое сокровенное, что в душе. Но эта женщина в скромной черной косыночке будет искренне горько рыдать, не думая, как выглядит со стороны, и ничего не замечать вокруг: это Галатея-Тома будет оплакивать своего создателя и самого главного мужчину в жизни…

* * *

Следующий фильм «Анна Павлова», поставленный Лотяну специально на Беляеву, получился громоздким, помпезным, из него ушли простота и искренность, отличающие почерк Мастера. Он станет памятником амбициям несостоявшейся балерины и состоявшейся законной супруги режиссера. В этом фильме Светлана Тома сыграет небольшую роль… матери героини. В финале она вообще появится в образе старухи. С точки зрения обычной женщины подобное предложение вызвало бы одну из нормальных реакций: пощечина, скандал с битьем посуды и хлопаньем дверью, обида, гордое «нет» и тайные слезы. Но как расценить поступок Светланы? Не мазохизм ли это?

Но эта «нетипичная» женщина, несмотря на красоту, талант и всемирную известность, считает иначе:

— Я его очень любила… Но поняла для себя, что когда человека по-настоящему любишь, то перестаешь быть эгоистом. Увлеченность — да, эгоизм, но настоящая любовь — это когда ты хочешь, чтобы твоему любимому человеку было хорошо. Со мной можно не соглашаться, но для меня любовь именно это: отдавать. Я спрашиваю себя: хочешь, чтобы человек, который с тобой рядом, был счастлив? Так дай ему счастье. Думаю, что любовь в большом, космическом понимании не эгоистична, а наоборот эгоизм уходит.

А что касается профессии, то, конечно, обида была. Но для режиссера Лотяну у меня не было слова «нет»: старуха — значит старуха, если бы предложил сняться в образе крокодила, я бы согласилась. Может быть, все это от того, что Лотяну меня сформировал: он получил материал, меня, и создал из меня определенный тип женщины, который существовал в его воображении. Мне важно было с ним работать. Его мироощущение настолько близко моему, что, наверное, это самое главное. Вообще природу искусства пересказать сложно: это мистика, нечто сродни чувствам. А когда этого нет и остается чистая техника, ремесло, тогда магия разрушается…

Непостижимая тайна бытия: ни брак, ни развод, ни прочие события не испортят отношений между Лотяну и Тома. Они навсегда останутся духовно очень близкими людьми. В 1987 году режиссер снова позовет свою актрису в новую картину «Лучафэрул». На главную женскую роль. Но фильм окажется изначально обреченным: у Лотяну будут большие проблемы с руководством студии «Молдова-фильм», навалятся непреодолимые обстоятельства перестройки. А на руках Светланы в это время будет угасать больная мать: сильная женщина, уставшая от болезни и боли, сознательно откажется от лечения и от еды. На этих съемках их последний раз объединит горечь и боль.

Нет, все-таки не последний! Через несколько лет Республика Молдова пригласит их на пышный праздник, чтобы назвать Лотяну — «Лучшим молдавским режиссером столетия», а Тома — «Лучшей актрисой столетия» (Заслуженной артисткой Молдавской ССР она станет еще в 1979). Им вручат статуэтки, названные «Молдавским Оскаром» (Лотяну даже две). И на открытой в Кишиневе Аллее звезд две звезды с их именами будут рядом. Навечно. А в повседневной жизни у каждого была своя судьба.