— Как цветок?

— Как цветок.

Женщины посмеялись.

— Кельвин Сирли ещё не вернулся?

— Вернулся, госпожа…

— Самшит.

— Самшит, да. Вернулся незадолго до рассвета, он ещё отдыхает. Эфраим говорит, что сегодня вам никуда не нужно спешить, так что отдохните как следует, пожалуйста.

Она сразилась с завтраком, но, потерпев поражение, отступила. Есть столько, сколько готовила Лилия Норден-Лукегинс могли только невысоклики и мохобороды.

Окна трапезной выходили на часть сада, что была за гостиницей, и туда Самшит решила направить свои стопы. В круглом дверном проёме она неожиданно столкнулась с наёмником. Кельвин Сирли только что проснулся и умылся, его выгоревшие волосы потемнели, влага блестела на белоснежных плечах и торсе. Опешившая южанка никогда бы не подумала, что под кожаной бронёй немолодого уже мужчины могло быть столько шрамов и столько… мышц. Он был прекрасен, этот воин, прошедший сквозь огонь и воду, десятки раз доказавший чужим клинкам, когтям и зубам, что будет жить. Его левый, не прикрытый веком глаз пристально смотрел на Самшит. Эти взгляды она замечала и прежде, замечала часто, ведь на маленькой шхуне негде надёжно спрятаться. Верховная мать понимала, что на неё взирали не как на духовного лидера или воительницу, а как на женщину, что одинаково волновало и пугало.

Девушка была обворожительна, — Кельвину хватило одного глаза, чтобы увидеть это в самый первый день. Он обошёл большую часть известного мира и ещё не видел никого краше. Особенно теперь, с непокрытой головой, эти светлые прядки, подчёркивавшие глубокий цвет шоколадной кожи… богиня, а не существо из плоти. Очарованный, он мог созерцать её сколь угодно долго, но не будучи слабовольным юнцом, заставил себя говорить:

— Доброго… полудня, госпожа моя. Вы уже подкрепились, как погляжу.

— Я хотела пойти в сад, он выглядит невероятно.

— Нам повезло, вишни как раз в цвету. Присоединюсь чуть позже, есть что сообщить.

— Жду вас.

Они разошлись, и пока Верховная мать искала выход в сад, внутри неё всё горело от стыда. Жду вас? Что это за глупость такая была?! Как она могла сказать нечто подобное?! Какой стыд! Неужели Пылающий оставил её на миг?

Опадавшие лепестки вишни делали сад почти зимним, безумной красоты зрелище. Ароматы цветения и шмели летали в вокруг, солнце ласкало и мир обещал только лучшее будущее. В сторонке младшие дети помогали старшим вешать стираную одежду на верёвки, они гомонили, играли, носились среди деревьев все сплошь босяком. Огненные Змейки в дальней части сада ухаживали за оружием и доспехами, проводили тренировочные поединки под возгласы детворы.

Всё это настолько умиротворяло, что Самшит стало казаться, будто её страхи были напрасными и ничего плохого случиться не может. Но недолго сладкое наваждение продлилось, — в небе над миром растянулся бледно-розовый шрам, который ещё нальётся кровью с заходом солнца. Не забывать! Никогда не забывать!

— Этот кофий выращен у вас, знаете, госпожа моя? — Кельвин Сирли уселся рядом с Верховной матерью на лавку, что стояла под самой старой вишней. — С Балгабара, возможно, его растили в ваших латифундиях.

Он передал девушке одну чашку, из второй отхлебнул, бросил на спинку хитрую перевязь с мечами. К облегчению Самшит на Кельвине была сорочка.

— Прекрасный вид, госпожа моя.

— Божественна красота мира в оке Пылающего. Слегка прохладно.

— Прохладно вам? На архипелаге воздух горячее будет, это верно! — порадовался уроженец Вольных Марок. — А ведь мы ещё на юге, вестерлинги считают эти земли самыми тёплыми и уютными, ха-ха! Пейте, грейтесь.

Самшит он принёс чёрный кофий, очень горячий, откуда-то знал, как она предпочитала этот напиток.

— Простите, что сбежал прошлой ночью, торопился. Из-за нашего опоздания нарушилась вся цепь переправки. Не каждое её звено такое же надёжное как Эфраим. Пришлось немедля связываться с командованием, ждать ответа, снова связываться.

— Результаты?

— Не самые худшие. — Кельвин глотнул сладкого кофия со сливками. — Вы обратили внимание на то вон дерево?

Разумеется, она обратила! С Соловьиного холма панорама города была как на ладони, и в самой середине вместо зданий находилась обширная территория нетронутого леса. Из сердца той территории возносилось совершенно исполинское дерево, походившее на сосну с белой корой. Его ветви отходили от ствола настолько далеко, что даже в полдень их тень падала на крыши окрестных кварталов. Оставалось только гадать, как часто падавшие шишки проламывали черепицу.

— Этот лесок местные зовут богорощей, а главное дерево в нём — чар-древо, или сердце-древо, госпожа моя, древний исполин, заключающий в себе того или иного языческого бога. Не морщьтесь так, прошу. Подобные деревья растут во всех больших и старых городах юга. В корнях каждого чар-древа чародеи и друиды поддерживают постоянный портал, связанный со всеми другими такими же порталами. Это очень удобно в мирной жизни, однако и во время войны тоже, — убрать из осаждённого города мирное население, прислать подкрепление, припасы. Выстраивая маршрут, по которому вы должны были попасть в Синрезар, мы в Безумной Галантерее смогли договориться с друзьями из дома Сороки, чтобы вас со свитой переправили незаметно, однако из-за опоздания обстоятельства успели перемениться. Что-то у эльфов происходит в Сокрытых княжествах. Что именно — не знаю, но оттуда через порталы сплошным потоком идут беженцы, а туда отправляются всё новые войска. Сеть портальных переходов загружена, без специального направления мы не пройдём, а оное можно получить только у дома Сорокопута. Поверьте мне на слово, людям лучше не связываться с домом Сорокопута.

— Порталы, — произнесла южанка, грея ладони от кружки, — входишь в одном месте, — выходишь в другом?

— Вот-вот. И именно к ним больше не подступиться, увы. Сначала хотел заставить сорочьих торгашей провесить для нас отдельный портал, но оказалось, что за всеми портальными путешествиями следят, чтобы кто угодно не мог перемещаться куда угодно. И всё же я смог кое-чего добиться ночью. Мгновенного путешествия не получится, но потратим всего пару суток, — не пару месяцев. Выступим послезавтра.

— Пара суток… — Самшит не очень хорошо представляла себе расстояния, которые предстояло пересечь, но всяк уразумел бы, что сократить месяцы до дней очень непросто. — Как же мы проделаем этот путь?

Одноглазый наёмник повернулся к ней, улыбаясь самодовольно и хитро.

— Ровно как ваши любимые драконы, госпожа моя, — мы пролетим.

Её очи расширились, такого ответа жрица не ожидала.

— Как же это…

Улыбка его чуть померкла.

— Это мир магии, госпожа моя, порой не грех и полетать. Даже элрогианам.

— Грех — амлотианская концепция, Кельвин. Элрог не наделил нас грехом, лишь знанием о том, что потребно делать истинно верующему на пути служение Ему. Мы должны сторониться магии, ибо в ней великое зло, Сарос Гроган знал это и потому истреблял волшебников, но потомки основателя забыли, вернув их. В итоге от магии Гроганская империя и пала.