Анна подъезжает к шести, и у Сьюзен уже спланирован весь ужин. У меня такое впечатление, что ей до смерти скучно. Своим присутствием я заполняю ее дни, но до того как Бен умер, до того как мы с ней сблизились, ей, наверное, было невыносимо, душевыматывающе скучно. Она состоит в куче книжных клубов, и насколько я знаю, ничем больше себя не занимает. Поэтому к приезду Анны готовит чуть ли не пиршество.

Зайдя на кухню, я нахожу свободный фартук, надеваю его и развожу руками:

— Чем помочь?

Сьюзен нарезает овощи с такой скоростью, что, кажется, увлекшись, полпальца себе отхватит, но этого не происходит. Разделочная доска уже завалена нарезанными овощами, которые Сьюзен с легкостью смахивает в большую миску.

— Подай мне ту банку, пожалуйста, — просит она.

Я подаю. Она высыпает из банки бог его знает что — вероятно, тертый сыр — в ту же миску и ставит салат на стол.

— Салат готов. Пюре — тоже. Ростбиф жарится. Йоркширский пудинг в духовке. Почти всё сделано, — говорит Сьюзен. — Надеюсь, Анна не сидит на диете. Я приготовила все блюда нашего округа.

Звенит звонок, и я иду открывать дверь. На Анне белое платье и черный кардиган. В одной руке она держит бутылку вина, в другой — сумочку. Мы часто разговариваем с ней по телефону, но от встречи лицом к лицу сердце наполняется радостью. Она — часть моей жизни, которую я хочу вернуть.

Анна обнимает меня, и я чувствую аромат ее духов. Он напоминает мне о времени, когда мы ходили в бары, и пока я стояла в уголке с коктейлем, Анна была центром внимания. Напоминает мне о наших субботних похмельях и поздних завтраках. О незамужней жизни. Жизни, которую я любила до того, как узнала, что есть нечто лучшее.

Я так давно не чувствовала запаха Бена, что уже позабыла его аромат. Нет, я бы его сразу же узнала, а вот описать не могу, вспомнить не могу. Я знала, что так и будет. Я боялась этого. Но сейчас, когда это уже случилось, всё не так уж и плохо. Плохо. Но не настолько, как я боялась.

— Ты замечательно выглядишь, — говорит Анна, мгновенно поднимая мне этим настроение.

— Спасибо! Ты тоже! — Мне не нравится, что наш разговор звучит как-то формально. Мы — лучшие подруги, а лучшие подруги так не говорят.

Мы проходим в кухню, и Анна обнимает Сьюзен.

— Чем мне вам помочь? — спрашивает подруга, и Сьюзен отмахивается.

— Вы, девочки, такие вежливые и воспитанные. Садись. Хочешь чего-нибудь выпить?

— Позвольте мне хотя бы бокалы достать, — говорит Анна и начинает их искать.

— В верхнем шкафчике над посудомойкой, — подсказывает Сьюзен, не отвлекаясь от готовки.

Анна достает три бокала и наливает в них вино.

Только минут через пять мы начинаем общаться свободно и в похожей на себя манере. Я думаю о том, как это странно — я пробыла вдали от Анны всего несколько недель, а уже чувствую какое-то отчуждение. А потом понимаю, что мы пробыли вдали друг от друга не эти несколько недель. Что я отдалилась от нее сразу после смерти Бена. Я умерла вместе с ним. Или мы отдалились друг от друга еще раньше? Может быть, после встречи с Беном я уже в каком-то смысле потеряла Анну. Если это так, то я хочу ее вернуть. Я хочу вернуть то, что у нас было.

МАЙ

Со спиной Бена всё было так плохо, что он даже двигаться не мог. Он позвонил на работу и отпросился на три дня по болезни. Сама я пошла в понедельник на работу, но весь день мыслями была дома, переживая за Бена, так как знала, что он без посторонней помощи с постели встать не сможет. В среду я забила на работу и осталась с ним.

Бен в болезни оказался трогательным и беспомощным и вел себя как большой ребенок. Стоило только спросить его, как он чувствует себя, и он тут же разражался такими мучительными охами и стонами, будто его заживо пожирала какая-то бактерия-мясоед. Но как по мне, он был очарователен. Мне нравилось чувствовать себя нужной ему. Нравилось кашеварить ему, готовить для него ванны и делать массажи. Нравилось заботиться о нем и ухаживать за ним. Мне было ради чего жить. И мне было невероятно приятно доставлять ему радость и хоть чуточку облегчать страдания.

Прошло несколько дней с тех пор, как он попросил меня выйти за него замуж, но я никак не могла выкинуть его предложение из головы. Бен сделал его под действием таблеток, но что если он говорил от души? Почему меня так растревожили его слова? Бен просто сболтнул их под викодином. Однако как сильно эти таблетки влияют на сознание? Не могут же они заставлять говорить вещи, о которых ты даже не думаешь?

Наверное, предложение Бена настолько взбудоражило меня, потому что я любила его так, как не представляла себе, что вообще возможно любить. Я понимала, что если потеряю его, если мне придется жить без него, то меня это раздавит. Бен нужен был мне, и не только сейчас, в этот момент моей жизни, но и в будущем. Он нужен был мне навсегда. Я хотела прожить с ним всю свою жизнь. Хотела, чтоб он стал отцом моих детей. Это затертая фраза, которой женщины часто бросаются, и она кажется глупой и пустой. Некоторые и относится к ней, как к пустому звуку, но для меня она не была такой. Я хотела от него детей. В будущем. Хотела нянчить детей вместе с ним. Хотела ребенка, который был бы частью его и частью меня. Хотела посвятить себя Бену и жертвовать собой ради него. Хотела потерять часть себя, чтобы обрести часть его. Я хотела выйти за него замуж. Поэтому хотела, чтобы его слова шли от души.

Бену становилось всё лучше и лучше, и он попросил меня взять еще один отгул, чтобы провести с ним еще один день. Он сказал, что я так здорово заботилась о нем, что он хотел в благодарность посвятить этот день целиком мне. Конечно же, меня не пришлось уговаривать.

Продрав утром глаза, я увидела его стоящим у постели с завтраком.

— А вот и я! — воскликнул он, улыбаясь во весь рот.

Я села в постели, и Бен поставил поднос передо мной. Тот был полон еды, которую я обычно нахожу несовместимой: бублик и круассан, гренки и вафли, масло и сливочный сыр. Бен даже подогрел поп-тарт27.

— Кажись, я перестарался, — признался Бен. — Но оказалось, что приготовить такой завтрак проще простого. Всё это можно достать в морозилке ближайшего же магазина.

— Спасибо, — поблагодарила я, улыбнулась и поцеловала его в губы, когда он наклонился ко мне. Он не застонал и не заохал от боли. — Ты наконец стал принимать лекарство?

— Нет! — гордо признался он. — Мне просто полегчало.

— Просто полегчало?

— Да! Просто взяло и полегчало. Ох уж вы с вашей западной медициной, — ухмыльнулся он. — Я и правда чувствую себя хорошо. Клянусь.

Он обошел кровать и сел рядом со мной, а я налетела на еду.

— Хочешь? — предложила я, видя, что он наблюдает за мной.

— Боже, долго же тебя пришлось ждать, — схватил Бен поп-тарт. — Ты что, сама всё это собиралась слопать?