сме- лы, но, похоже, они подкреплены достоверными фактами. Если окажется, что Всадник серьёзно нарушил свои обязанности, он будет лишён не только степени Аллегории, но и… свободы. Если у Всадника обнаружатся воспоминания почтенной Мелиссы они будут ей возвращены. Разумеется, будет проведено расследование. А теперь я предлагаю незамедлительно призвать Всадника, чтобы услышать его версию. Так как среди нас находятся несколько членов Академии, я предоставляю им честь заняться этим вопросом. Можете взяться за это коллегиально, это сэкономит нам время.

Чарли заметил, что Учитель Лин пытается скрыть удивление.

– Спасибо… что действуете без промедлений, – сказал он судье.

Денделион любезно улыбнулся в ответ, словно и впрямь был невероятно великодушен, после чего начал раздавать указания, готовясь применить мощнейшее заклинание для призыва Аллегории. И как нарочно, всё, что было для этого необходимо, оказалось в зале суда.

Учитель Лин, воспользовавшись суматохой, повернулся к Чарли и шепнул ему на ухо:

– Наверное, радуются, что мы не обвинили их, и теперь они захотят как можно быстрее покончить с расследованием, чтобы оказаться вне подозрений.

Трое членов Академии, встав со своих мест, чертили на полу крайне сложные руны.

– Иди к Мангустине, – сказал Учитель Лин. – Незачем оставаться здесь.

Чарли с облегчением кивнул. Он уже дважды встречался со Всадником, и оба раза его до мозга костей пробирала дрожь, поэтому он не горел желанием снова оказаться рядом с этой Аллегорией.

Мангустина забралась аж на четвёртый ряд, в самый его конец, и заметить её сразу оказалось не так просто. Когда Чарли подошёл к ней, то удивился, увидев, что она в приподнятом настроении.

– Ты думаешь, хорошо, что они это затеяли? – спросил он у Мангустины.

– Что? А, да, конечно… Извини, я обрадовалась, потому что никогда раньше не видела заклинания для призыва Аллегории. Понимаешь, это особая форма магии, и для неё требуется очень много энергии… – И, осознав, что не проявила должного сочувствия, она добавила: – Извини. Ты, наверное, переживаешь за свою бабушку.

– Немного. Вообще-то да – сильно переживаю. Я очень-очень надеюсь, что нам удастся забрать как можно больше её воспоминаний… Даже подумать страшно: а вдруг Всадник уже растранжирил все жемчи?! Он ведь раздавал их тэдемовцам как конфеты!

– Да… Но в любом случае будет лучше, чем сейчас, верно? И потом, она ведь боролась со Всадником, когда он начал красть её воспоминания, а это значит… в каком-то смысле она выиграет эту войну.

– Да, пожалуй, ты права…

Вдруг Мангустина вздрогнула, и Чарли заметил, что температура воздуха в зале упала сразу на несколько градусов. Руны, начерченные академиками на полу, светились. По полу пополз туман, и уже достиг трибун. Раздался звон колокола, как на похоронах, и послышался стук копыт, который начал медленно приближаться. В зале воцарилась гробовая тишина.

– Всадник, мы призываем тебя, при- ди! – воскликнул судья. – Будучи Аллегорией, ты обязан ответить на наш призыв!

– Кого ты представляешь и почему принудил меня оказаться здесь помимо моей воли?

От этих слов все чувства у Чарли будто онемели, и он удивился, когда понял, что за секунду вспотел с ног до головы. Голос, который он слышал, раздавался словно из могилы. Чарли сощурился.

А когда открыл глаза, среди них была сама Смерть.

21

Крик души

Всадник предстал перед ними верхом на своём верном коне, с наполненными жемчами песочными часами на поясе, с косой в руке и в скрывающем лицо ужасном чёрном платке, который делал его непохожим на человека.

В присутствии Всадника судья Денделион заговорил, кажется, ещё более торжественно, чем до его появления:

– К тебе обращается всемогущая Академия! Сегодня ты призван отчитаться перед лицом нашего суда, ибо выдвинутые против тебя обвинения крайне серьёзны. Всадник, тебя обвиняют в попытке убийства присутствующего здесь недомага. Помимо этого, тебя обвиняют в похищении памяти почтенной и выдающейся Мелиссы. Что ты можешь сказать в своё оправдание?

В течение нескольких секунд Всадник молчал, а потом Чарли увидел, как он поворачивается лицом – точнее пустотой, которая была у него вместо лица, – к нему, к Чарли, отчего его бросило в холодный пот. После нескольких секунд, которые показались Чарли вечностью, Всадник отвернулся и взял в руку свои песочные часы. Его пальцы, пройдя сквозь стекло, будто его там и не было, подцепили жемчу, и он протянул её одной из асессорш, но та, окаменев от ужаса, не могла сдвинуться с места.

– Ну и чего вы ждёте? – прикрикнул на неё судья Денделион. – Вы что не видите, что всаднику нужно зеркало?!

Тогда асессорша, дрожа от страха, встала и протянула руку. Она пыталась дотянуться до жемчи, оставаясь при этом как можно дальше от Всадника. И как только он выпустил жемчу и та упала ей в ладонь, перепуганная женщина, забыв о человеческом достоинстве, стремглав ринулась к судебному зеркалу. Она швырнула жемчу в зеркало, и оно тут же её поглотило. Зеркало помутнело, а потом в нём проявилось воспоминание.

Раннее тёплое утро, красный вагончик благоухает только что сваренным вареньем. Кухонька залита солнечным светом, а на плите, как обычно, бурлят три чугунные кастрюльки.

Чарли вздрогнул от неожиданности. Хотя его воспоминания, связанные с бабушкой, были по большей части путаными, кухню и красный вагончик он узнал сразу.

Ребёнок, ещё в пижаме, качается на стуле и не отрываясь смотрит на тарелку, в которую бабушка выкладывает свежие пончики.

Это был он! Ребёнок на стуле – это Чарли! И пижаму – красную в белую клетку – он узнал с первого взгляда! Он был в той самой пижаме в день, когда исчезла бабушка!

– Ещё одно воспоминание твоей бабушки! – обрадовалась Мангустина. – А ребёнок – это ты?

Чарли кивнул. Все в зале уже догадались, кому принадлежит воспоминание, поэтому смотрели не отрываясь. Зеркало продолжало проецировать воспоминание.

– …и сто граммов звёздного сахара! – тараторит Чарли.

В Книге тут же неровным почерком с кучей помарок появляется «сто грамаф звёзнава сахрра».

– Даже не думай! – возражает бабушка.

Раз! И последняя строка в Книге зачёркнута.

– Но так пончики ещё волшебнее! – спорит Чарли. – И я ведь обожаю звёздный сахар!

– Никакого звёздного сахара! Если уж на то пошло, он вреден для зубов. Два децилитра молока… – продолжает она, обращаясь к Книге.

Чарли расплывается в улыбке и до того, как бабушка успевает опомниться, хватает Книгу мага и начинает бегать с ней вокруг стола, потрясая ею у себя над головой:

– Сто граммов звёздного сахара! Пиши, Книга!

Чарли размахивает Книгой во все стороны, а