— Мальчик! Славный мальчик!

Открытый люк был всего в нескольких футах перед ней, но огонь распространялся быстро, пожирая сухое дерево и солому с такой быстротой, что даже не верилось. Арья вспомнила страшное обоженное лицо Пса.

— Ход узкий, — крикнул Джендри. — Ее тут не протащишь.

— Толкай перед собой, — ответила Арья.

— Добрые, хорошие мальчики, — звал, кашляя, Якен Хгар.

— Снимите эти сраные цепи! — орал Рорж. Джендри их не слушал.

— Лезь ты первый, потом она, потом я. Скорее — ход длинный.

— Ты куда дел топор, когда дрова колол?

— Он там, около убежища. — Джендри бросил взгляд на закованных. — Я бы лучше ослов спас, да времени нет.

— Бери ее! — крикнула Арья. — Тащи! — И выскочила из амбара, а огонь бил у нее за спиной горячими красными крыльями. Снаружи была блаженная прохлада, но люди гибли повсюду. Косс бросил свой клинок в знак того, что сдается, но его убили на месте. Все заволокло дымом. Йорена не было видно, но топор торчал там, где Джендри его оставил, — у поленницы рядом с убежищем. Арья выдернула его из чурбана, и чья-то рука в кольчуге схватила ее. Она вогнала топор врагу между ног. Лица она не видела — только темную кровь, проступившую сквозь железные звенья. Возвращение в амбар оказалось самым трудным делом в ее жизни. Дым полз из открытой двери, как черный змей, а внутри кричали ослы, лошади и люди. Она закусила губу, пригнулась и проскочила в месте, где дым был не так густ.

Ослик, охваченный огненным кольцом, вопил от ужаса и боли, и пахло паленой шерстью. Крыша тоже горела, роняя вниз дерево и солому. Арья зажала рукой нос и рот. Повозку за дымом не было видно, но рев Кусаки указывал путь.

Рядом выросло колесо. Повозка подскочила и проехала с полфута — это Кусака опять рванул свои цепи. Якен увидел Арью, но тут и дышать было трудно, не то что разговаривать. Она швырнула топор в повозку. Рорж поймал его и поднял над головой, пот, смешанный с копотью, стекал по его безносому лицу. Арья, кашляя, пустилась бегом. Позади сталь обрушилась на старое дерево — еще раз и еще. Миг спустя раздался громовой треск, и из повозки вывалилось днище.

Арья вниз головой нырнула в туннель, на глубину в пять футов. Грязь набилась ей в рот, но ничего, это был восхитительный вкус — земли, воды, червей, жизни. Под землей было темно и прохладно — наверху лилась кровь, ревел огонь, валил дым и визжали гибнущие животные. Арья повернула пояс, чтобы Игла не мешала, и поползла. Футов через десять она услышала шум, похожий на рев какого-то чудища, и в туннель хлынуло облако дыма и черной пыли, пахнущее адом. Арья, задержав дыхание, ткнулась лицом в грязь и заплакала — сама не зная о ком.

Королева не была расположена ждать Вариса. — Измена сама по себе зло, — с яростью заявила она, — но это явная, ничем не прикрытая подлость, и я не желаю, чтобы этот приторный евнух учил меня, как поступать с подлецами.

Тирион взял у сестры письма и сравнил их. Это были две копии, совершенно одинаковые, хотя и написанные разным почерком.

— Первое получил мейстер Френкен в замке Стокворт, — пояснил великий мейстер Пицель, — второе передал нам лорд Джайлс.

Мизинец расчесал пальцами бороду.

— Если Станнис даже их не забыл, то такое же послание почти наверняка получил каждый лорд Семи Королевств.

— Я хочу чтобы эти письма сожгли все до единого, — провозгласила Серсея. — Ни один намек на это не должен достичь ушей моего сына и моего отца.

— Думаю, что отец уже услышал — и не только намек, — сухо заметил Тирион. — Станнис, без сомнения, послал птиц и в Бобровый Утес, и в Харренхолл. Что до сожжения писем, то какой в этом смысл? Песенка спета, вино пролито, девица брюхата. Да и не столь это страшно, как кажется.

Серсея повернулась к нему, сверкая зелеными глазами.

— У тебя что, вовсе мозгов нет? Ты читал, что там написано? «Отрок Джоффри» — вот как он выражается. И при этом смеет обвинять меня в кровосмешении, убийстве и измене!

«Обвиняет, потому что ты виновна. — Удивительно было видеть, как кипятится Серсея из-за этих обвинений, хотя ей прекрасно известно, что это чистая правда. — Если мы проиграем войну, ей следует поступить в балаган — она прирожденная лицедейка». Тирион дождался, когда она умолкнет, и сказал:

— Нужно же Станнису чем-то оправдать свой мятеж. Что он, по-твоему, должен был написать? «Джоффри — законный сын и наследник моего брата, но я тем не менее намерен отнять у него трон?»

— Я не потерплю, чтобы меня обзывали шлюхой! «Полно, сестра, — он ведь не утверждает, что Джейме тебе платил». Тирион притворился, что читает письмо заново. Была там одна любопытная фразочка…

— «Писано при Свете Владыки», — прочел он вслух. — Странное выражение.

Пицель прочистил горло:

— Подобные слова часто встречаются в письмах и документах из Вольных Городов, и означают они «писано пред ликом бога», только и всего. Перед богом красных жрецов — так следует понимать.

— Варис еще несколько лет назад говорил мне, что леди Селиса связалась с красной жрицей, — вспомнил Мизинец. Тирион постучал пальцем по письму:

— Как видно, ее лорд-супруг пошел по той же дорожке. Мы можем использовать это против него. Пусть верховный септон объявит народу, что Станнис изменил своим богам так же, как своему королю…

— Да, да, — нетерпеливо бросила королева, — но сначала нужно помешать этой мерзости распространяться. Совет должен издать указ, грозящий всякому, кто будет говорить о кровосмешении или называть Джоффа бастардом, отсечением языка.

— Разумная мера, — кивнул великий мейстер Пицель, звякнув своей цепью.

— Глупость, — вздохнул Тирион. — Вырвав человеку язык, вы не докажете, что он лжец, а лишь дадите понять, что боитесь его слов.

— Ну а что ты предлагаешь? — осведомилась сестра.

— Да ничего. Пусть себе шепчутся — эта история им скоро надоест. Всякий, у кого есть хоть щепотка разума, поймет, что это лишь неуклюжая попытка оправдать узурпацию. Разве Станнис приводит какие-то доказательства? Да и как бы он мог, когда все это ложь? — Тирион послал сестре сладчайшую улыбку.

— Это так, — пришлось признать ей, — но…

— Ваше величество, здесь ваш брат прав. — Петир Бейлиш сложил пальцы домиком. — Попытавшись замять эти разговоры, мы лишь придадим им видимость достоверности. Лучше отнестись к ним с презрением, как к жалкой выдумке, каковы они и есть. Скажу еще, что с огнем следует бороться огнем.

— О каком огне вы говорите? — испытующе посмотрела на него Серсея.

— Об истории того же рода, в которую притом будет легче поверить. Лорд Станнис многие годы своего супружества провел вдалеке от жены. Не то чтобы я упрекал его за это — я поступал бы так же, будь я женат на леди Селисе. Но если мы скажем, что дочь у него незаконная, а Станнис рогоносец… простой народ всегда склонен верить худшему о своих лордах, особенно таких суровых, мрачных и щепетильных, как Станнис Баратеон.