Наши родители и учителя, несомненно, были правы, когда учили нас, что драка, вообще говоря, — не самый этичный способ разрешения споров. Но драки — будь то драки физические, интеллектуальные или финансовые — никуда не денутся. Во всяком случае, для людей бойцовского склада основной смысл драки не сводится к разрешению спора. Их увлекает сама драка. Запрет поединков не помешает бойцам находить возможности подраться, и существует опасность, что такие запреты, несмотря на все их этические преимущества, могут в конечном счете принести обществу больше вреда, чем пользы.

Естественная антихрупкость такого рода, какой можно найти у боксера, может быть полезна обществу — например, когда ему требуются солдаты. Если взять менее милитаризованный пример: энергичный трейдер, торгующий опционами, если он делает жизнь фермера и мельника лучше, производит социальное благо для всех нас. В некотором смысле инвесторы оказываются благородными спасителями Тихонии — ее «белыми рыцарями». Мы видели выше, что принцип теоремы Гёделя можно применить к вопросам этическим и социальным, и потому должны признать, что задача уравновешивания этических и практических последствий любого конкретного законодательства или правила может быть неразрешимой.

Недавно друг моего детства Алекс, с которым мы уже встречались в предыдущих главах, рассказал мне об одной очень интересной инвестиционной возможности, которую он обдумывал. Компания казалась ему весьма перспективной, и он даже думал, что сумеет вывести ее на биржу Nasdaq, но он не вполне доверял ее генеральному директору. Почему-то ему казалось, что этот человек не стремится вывести компанию в мировые лидеры. Алекс подозревал, что директор может добиться прибыли, которая обеспечит его собственную финансовую безопасность, успокоиться на этом и пустить дело на самотек. Даже если бы Алекс получил в результате этого солидный доход, у него все равно было бы ощущение, что директор просто украл его деньги.

В конце концов Алекс решил не связываться с этой компанией, несмотря на ее многообещающие перспективы. Ему просто не нравился генеральный директор. Любой венчурный инвестор, хоть сколько-нибудь знающий свое дело, понимает, что успех стартапа настолько же зависит от личностей, связанных с этим делом, насколько и от великолепной новой идеи или бизнес-модели. «От генерального директора на самом деле зависит очень многое, — сказал мне Алекс. — В конце концов, чудес-то не бывает». Я слышал от него эту фразу уже раз сто, но на сто первый она задела меня за живое. «Что же я, по-твоему, пишу книгу о том, чего не существует?» — спросил я. К моему удивлению, он ответил: «Конечно нет. Есть чудо LogMeIn, первой венгерской компании, вышедшей на Nasdaq». Я решил проявить настойчивость: «Так ты считаешь, что это было чудо?» Он сказал со вздохом: «Ты вообще видел, что делается в Венгрии? Ты можешь себе представить, что кто-то из этой глуши доберется до крупнейшей американской фондовой биржи? Такое может случиться только чудом».

В его словах не было зависти. Алекс ни в коем случае не пытался приуменьшить достижение основателя компании LogMeIn. Может быть, случившееся с нею и было чудом, но без упорного труда и профессиональной организации дела никакое чудо не смогло бы довести компанию до биржи Nasdaq. То же можно сказать и об успехе кубика Рубика, и о кругосветном плавании молодой английской яхтсменки Эллен Макартур: без тщательной подготовки просто невозможно воспользоваться чудом, когда оно наконец случится. Как сказал в повести «Старик и море» Эрнест Хемингуэй: «Конечно, хорошо, когда человеку везет. Но я предпочитаю быть точным в моем деле. А когда счастье придет, я буду к нему готов»[128].

Чудесный успех компании LogMeIn относится к явлениям, которые мы назвали псевдочудесами. Из самой природы Диконии следует, что такого рода вещи время от времени случаются. Для всемирного успеха кубика Рубика понадобилось псевдочудо и «истинное» чудо. Во-первых, то, что Эрнё Рубик разработал механизм своего кубика, было истинным чудом: на современном ему уровне развития науки считалось, что это невозможно. А то, что Том Кремер сумел превратить игрушку Рубика в явление всемирного масштаба, было псевдочудом, порожденным природой Диконии.

Мой друг Алекс также стремится творить псевдочудеса. Он ищет новые предприятия, которые, как кажется, создали истинное чудо, из чего возникает возможность появления позитивного «черного лебедя». Но нужен кто-то, способный реализовать эту возможность. Именно такие бои по душе Алексу, и он, как и всякий серьезный инвестор, обладает бойцовским складом ума. Хотя он вкладывал капитал в стартапы, его основная деятельность заключается не в этом. Главное его дело — работа с руководством компаний, направленная на превращение неоперившихся гадких утят в прекрасных лебедей мира коммерческих предприятий. Есть люди, которые сражаются за дело, в которое верят, даже если им не нравится сражаться; в своей вере они черпают силы. Алекс не таков. Его антихрупкость основывается на его бойцовской психологии. Но он не из тех бойцов, которые бросаются на первую же ветряную мельницу. Ему нужна реалистичная цель.

Алекс по-прежнему не верит в чудеса, хотя и признает, очень неохотно, что они существуют — по меньшей мере те, которые мы назвали псевдочудесами и чудесами истинными. Но, когда он рассказывал о генеральном директоре, который ему не понравился, заявив, что «чудес не бывает», он добавил: «Черного кобеля не отмоешь добела». Изменение характера этого самого директора было бы, по мнению Алекса, почти трансцендентным чудом, а в такие чудеса он не верит категорически. Каких бы чудес он ни наблюдал, будь то радикальная смена взглядов или политического курса, обращение в веру или переход в иной «лагерь», к идейным противникам, — они никогда не были для него достаточным поводом для вступления в бой. Он инвестор, а не психолог и не пастор.

В частной жизни Алекс — человек очень мягкий, но в своей профессиональной деятельности он может сражаться как тигр. Я достаточно часто наблюдал его в таких сражениях. Однако я не могу понять, к какому типу бойцов он относится. Он точно не боксер, не борец и не дзюдоист — его стиль разительно отличается от стилей всех этих типов. Если бы я был достаточно подкован по части других боевых искусств, возможно, я мог бы определить, соответствует ли характер Алекса одному из них или же он изобрел свой собственный, ни на что не похожий стиль. Вполне возможно, что Алекс действительно создал новое боевое искусство, которое и практикует в своей инвестиционной деятельности.

Я бы сказал, что Алекс — инвестор первоклассный, но не мирового уровня. Он не меряется силами с такими гигантами, как Нидерхоффер, Баффетт, Сорос или Талеб. Его заветная мечта — поднять маленькую венгерскую компанию до выхода на биржу Nasdaq — так и не осуществилась, так что сам он так и не попал в высшую лигу. Как только Алекс понимает, что стартап, на который он работает, не добьется чудесного успеха, он выходит из дела. Это не значит, что он оставляет эту компанию, ничего для нее не сделав. Благодаря его участию все компании достигли устойчивого положения с хорошими перспективами. Казалось, сошлись все условия для осуществления того чуда, к которому так настойчиво стремился Алекс, — так же, как сошлись они для Эрнё Рубика и Эллен Макартур. Но чего-то не хватало. Возможно, ему просто не везло, а может быть, дело было в том, что он все же был инвестором первоклассным, но не мирового уровня. Тем не менее его усилия многих спасли от бурь Диконии. Я считаю Алекса белым рыцарем Тихонии.