пороха и крови, когда мы пробираемся через зал, направляясь к лестнице.

— У нас был элемент неожиданности, — говорит Рина, глядя на остатки обеда, разбросанные по нескольким столам. Несколько мужчин лежат лицом вниз в мисках с рисом и лапшой.

— О’Хара выручил нас.

Я проверяю каждого ублюдка, когда мы проходим мимо. Нередко кто-то прикидывается мертвым и ждет удобного случая, чтобы выстрелить.

— У него получилось. Думаю, он станет грозным союзником.

— Согласен.

— Со временем мы должны его повысить, — говорит она, стреляя в парня, который поднимает голову от стола, когда мы проходим мимо. Пуля попадает точно между бровями, и тот падает на бок, замирая от выстрела. — Нам, наверное, стоит сообщить о таком сейчас, — продолжает она, как будто только что не убила человека. — Это воспитает в нем преданность и подарит цель, к которой он будет стремиться.

— Хорошая идея.

Панические крики разносятся по лестнице, когда мы спускаемся, а за ними следуют новые выстрелы. У меня в кармане пикает мобильный, и я достаю его.

Катарина смотрит на меня через плечо.

— Это от дона Маццоне. В полицию поступает несколько сообщений от жителей этого района. Он говорит, что комиссар полиции не может долго сдерживать копов, чтобы это не выглядело подозрительно. У нас максимум десять минут.

— Давай покончим с этим.

Она спускается по ступенькам. У подножия лестницы лежит груда тел, и единственный живой человек — тот, кого мы ищем.

Ли Чанг.

Лидер ныне павшей «Триады».

По всему городу люди, принадлежащие к пяти семьям, при поддержке наших ирландских союзников уничтожили всех, кто был связан с мексиканцами и китайцами. Организации уничтожены. Со временем на территорию попытаются проникнуть и другие, но мы будем к этому готовы.

Ли стоит на коленях со связанными за спиной руками, окруженный солдатами, их оружие нацелено на него, если он попытается что-то сделать.

— Гребаная итальянская мразь!

Он плюет на ноги моей жены, и я хватаю его за волосы, откидывая его голову назад.

— Извинись перед моей женой, ты, кусок дерьма.

— Пошел ты! — его глаза сверкают злобой и чем-то еще. — Ты всего лишь ее сучка, она играет с тобой!

Катарина действует быстро, выхватывает острый нож и вонзает его ему в живот.

— У тебя нет чести? — спрашивает она, обходя его кругом. — Я могу выпотрошить тебя, как свинью, или даровать тебе быструю благородную смерть. Что выбираешь?

— Я знаю, что это была ты, — он сужает на нее свои глаза-бусинки. — Ты сделала это. Ты…

Моя жена осыпает его пулями, и он падает лицом вперед на груду мертвых тел, кровь сочится из многочисленных ран. Смертельная тишина окружает нас, и я смотрю на свою жену.

— Что? — она хладнокровно выдерживает мой взгляд. — Время не терпит. Нам нужно уходить.

Я киваю, но что-то меня не устраивает.

Чанг хотел сказать что-то важное.

Я уверен в этом.

— Всем выйти, — командую я, нагибаясь, чтобы собрать пули. Обычно мы не оставляем после себя пуль, даже если используем оружие, которое невозможно отследить, но сейчас нет времени на то, чтобы как следует очистить место преступления. Тем не менее я стараюсь собрать все пули, так как не хочу, чтобы к моей жене что-то привело.

Что касается остального, то у дона Маццоне есть комиссар полиции на быстром наборе, и я уверен, что он позаботится о том, чтобы все оставшиеся улики никогда не увидели свет.

Наши люди проходят мимо нас, а Катарина нагибается и присоединяется ко мне в поисках пуль.

— Что Чанг собирался сказать? — спрашиваю я, пока мы быстро работаем вместе.

— Я не умею читать мысли, — она не поднимает взгляд, пока говорит. — Но думаю, это было очевидно. Он знает, что мой приезд в город привел всех переполошил. Он знает, что я была мозгом этой операции, — она выпрямляется, протягивая руку за пулями, которые я собрал. Я кладу их ей на ладонь. — А что, это так важно?

Я смотрю, как она кладет пули в маленький прозрачный мешок и засовывает его в задний карман штанов.

— Нет, — я беру ее за руку. — Давай, уходим отсюда.

Наверху комната наполовину очищена. Рикардо и несколько моих людей держат оборону у двери, а несколько других солдат проверяют тела, чтобы убедиться, что все они мертвы.

Мы пробираемся через ресторан, когда Катарина поворачивается и посылает кинжал, летящий через всю комнату. Тот попадает в сердце маленького человека в белом фартуке. Его изумленные глаза встречаются с моими, пистолет в его руке падает, и сам он грохается на пол. Раздается громкий крик, когда из-за двери, ведущей, по моим предположениям, на кухню, появляется более высокий и молодой мужчина. На нем белый фартук, а в руках бейсбольная бита, и он бросается к моей жене.

Она кричит: — Нет! — когда я поднимаю оружие и направляю в его сторону. Я в ужасе смотрю, как она бежит к нему, перепрыгивая через трупы. Она пригибается, когда он замахивается битой, подпрыгивает и бьет его по носу, прежде чем он успевает замахнуться снова.

— Я не хочу причинять тебе боль, — говорит она, выбивая у него из-под ног оружие. Он теряет равновесие, скользя на крови, и падает, тяжело приземляясь на спину. Рина хватает биту в руки и прижимает к его шее, сидя на его груди.

— Прекрати драться, если хочешь жить.

— Отвали от меня, сука! — он плюет ей в лицо. — Ты убила моего отца! Ты всех убила. Я расскажу копам! Ты сядешь за это!

— Mia amata, — говорю я, подходя к ней сзади.

— Я знаю, — в ее голосе звучит покорность. — Так не должно было случиться, — говорит она, когда мужчина произносит несколько слов на китайском. Мой выстрел точен, и парень умирает мгновенно.

Вдалеке завывают сирены.

— Мы должны идти, — я киваю своим людям. — Проверьте кухню. Убедитесь, что выживших больше нет.

Взяв жену за руку, я веду ее к выходу из ресторана.

— Я знаю, что ты хотела спасти его, но мы не можем оставлять свидетелей.

— Я знаю. Просто ненавижу убивать невинных. Он работал на кухне. Он не имеет к этому никакого отношения.

Эцио открывает заднюю дверь, и мы забираемся в джип.

— Ты не знаешь этого наверняка. Любой, кто работает на преступников, неважно в каком качестве, понимает, чем это чревато.

— Поехали домой, — говорит она, кивая Эцио, когда Рикардо усаживается и мы готовы уезжать. Перегородка поднимается, и я расслабляюсь в своем кресле. Двигаюсь ближе, обнимаю жену и радуюсь, когда она кладет голову мне на плечо.

— Я знаю, что тебе не хочется праздновать, даже если это была отличная победа, но как