ждал? Значит, после первого раза, когда его не удалось арестовать, что-то случилось.

«Что именно?»

— Богохульница! — Тодд шагнул еще ближе.

Толпа плотнее окружила Хейворд. Свободного места почти не осталось, и капитан ощутила на шее зловонное дыхание. Сердце колотилось как сумасшедшее. Рука ближе подвинулась к пистолету.

В этом был некий смысл, его просто не могло не быть.

Хейворд быстро прокрутила в уме все, что знала об отклонениях, и сопоставила с поведением Бака. Что там говорил Уэнтворт? «Маниакальный синдром, возможно, даже комплекс мессии». В глубине души Хейворд все еще верила: Бак — не шизофреник.

Вот только… Комплекс мессии…

«Потребность быть мессией». Уэнтворт и сам не знал, насколько был прав.

И тогда пришло озарение. Надежды Бака, его обновленные цели открылись для понимания. Когда толпа называла Хейворд римлянкой, она имела в виду вовсе не Римскую католическую церковь. Она говорила о римлянах — о тех, настоящих. О римлянах-язычниках, солдатах, которые забрали Иисуса.

Теперь Хейворд стало ясно, почему Бак отвернулся от нее и ушел. Она просто не вписалась в его сценарий.

Капитан обратилась к толпе, закричав так громко, как только могла:

— Отряд солдат идет забрать Бака!

Людей словно ударило током. Хор насмешек и проклятий смешался, волна неуверенности прошлась от передних рядов к задним.

— Слышали?!

— Идут солдаты!

— Они идут! — поддержала Хейворд.

Люди подхватили крик, создав, как и надеялась Хейворд, эффект мегафона.

— Идут солдаты! Центурионы!

В рядах появилась прореха, и Хейворд увидела Бака. Преподобный вышел из палатки, и толпа вскипела от напряжения. Тодд уже в который раз поднял камень, но бросать пока не решился.

Этой передышки Хейворд и добивалась. Времени было всего ничего, но связаться с Рокером хватит. Капитан вытащила рацию и пригнулась, чтобы никто не заметил.

— Комиссар! — позвала она.

Коротко шикнула статика, затем крохотный микрофон проскрипел голосом Рокера:

— Да что у вас творится?! На вас напали, капитан? Мобилизуемся и входим в зону. Сейчас мы спасем вашу задницу…

— Нет! — резко ответила Хейворд. — Вы устроите кровавую баню!

— У нее рация! — завопил Тодд. — Предатель!

— Сэр, послушайте. Нужно тридцать три человека. Тридцать три. Ровно. И еще: у вас были копы, что работали под прикрытием, маскируясь под последователей Бака. Мне нужен один из них. Всего один.

— Капитан, я не пойму, что вы…

— Молчите, пожалуйста, и слушайте. Бак должен претерпеть страсти Христовы. Он — жертвенный агнец Нью-Йорка, поэтому и ведет себя так. И мы ему подыграем. Замаскированный коп станет подсадной уткой. Он обнимет Бака, слышите: Бака нужно обнять. Потом войдут остальные и арестуют преподобного. Делайте, как я сказала, комиссар, и беспорядков не будет. Бак пойдет добровольно. Иначе…

— Тридцать человек — этого мало…

— Тридцать три. Столько было римлян в отряде.

— Отберите у нее рацию! — Хейворд толкнули, но она вывернулась.

— И что вы там сказали про Бака? Он думает, что…

— Просто сделайте, как я говорю, сэр. Ну же…

Хейворд ударили в спину, и рация вылетела у нее из рук.

— Пособница тьмы!

Хейворд не знала, понял ли Рокер. Более того, она не знала, как поведет себя толпа. Может, у Бака и был свой сценарий, но последуют ли ему остальные?

Преподобный тем временем пробирался к ученикам.

— Дорогу солдатам Рима! — закричала капитан. — Дорогу!

Она указала на юго-запад.

Удивительно, но люди обернулись и посмотрели в ту сторону. Обернулся даже сам Бак. Он спокойно дожидался начала драмы.

— Они идут! — кричали остальные. — Идут!

Волна смятения всколыхнула ряды, и люди, толкаясь, стали вооружаться камнями и палками.

Неожиданно Бак поднял руки, пытаясь что-то сказать. Крики тут же умолкли.

— Он будет говорить! — закричали ученики. — Молчите!

— Дорогу центурионам! — заговорил преподобный глубоким, всепроникающим голосом.

Слова преподобного поразили всех. В ответ кто-то лишь крепче сжал импровизированное оружие, кто-то обернулся в сторону, откуда надвигалась полиция. Прочие же ученики Бака продолжали смотреть на него, не веря своим ушам.

— Сие уже было! — кричал Бак. — Да сбудутся писания пророков. Дорогу, братья и сестры, дорогу!

И последователи подхватили крик — сначала робко, затем уверенность в их голосах стала расти.

— Дорогу!

— Не сражайтесь с ними! — взывал Бак. — Бросьте оружие! Пропустите центурионов!

— Пропустите центурионов!

Преподобный воздел руки, и толпа начала расступаться.

Хейворд ощутила прилив крови к конечностям. Сработало. Не преобразился один только Тодд. Личный помощник преподобного попеременно смотрел то на нее, то на Бака. Безумие его не отпускало.

— Предатель! — рявкнул Тодд.

Появилась стройная фаланга копов. Рокер все-таки понял. Полицейские на бегу врубились в крайние ряды, расталкивая людей щитами. Но поселенцы палаточного городка, вняв призывам учителя, не сопротивлялись. Они отступали.

— Дайте им пройти! — кричал Бак, подняв руки.

Полицейские уже неслись по аллее, сметая палатки, оттесняя людей. Едва бойцы оказались у шатра преподобного, поселенцы запаниковали. Тодд поднял камень. Его лицо перекосило от ярости.

— Все из-за тебя, с-сучка!

Брошенный камень вскользь ударил Хейворд в висок. Покачнувшись, капитан упала на колени. По лицу побежала горячая струйка крови.

Рядом вдруг оказался Бак. Его сильные руки обхватили Хейворд и подняли.

— Уберите мечи! Они пришли за мной, и я пойду с ними. Такова воля Божья!

Преодолев дурноту, Хейворд взглянула на Бака. Тот промокнул ей рану белоснежным платком.

— Оставьте, довольно! — пробормотал преподобный. Его лицо сияло, преисполненное светом.

«Ну конечно, — сообразила капитан. — Ведь это все по сценарию».

Неразбериха усилилась. Кто-то обнял Бака — вот наконец и «Иуда», — и Хейворд услышала:

— Иуда, целованием ли предаешь?

Копы оттолкнули преподобного от капитана. Раненый висок кровоточил, голова кружилась. Хейворд тошнило.

— Капитан? — окликнул ее кто-то из отряда. — Капитан Хейворд ранена!

— Офицер ранен! Нужен медик!

— Капитан Хейворд, вы как? На вас напали?

— Я в порядке, — сказала она, пытаясь прогнать дурноту; копы тем временем окружили ее, и каждый пытался помочь. — Все в порядке. Это просто царапина.

— У нее кровь!

— Не обращайте внимания, все в порядке. Я могу идти.

Ее неохотно отпустили.

— Кто? Кто на вас напал?

Тодд стоял рядом. Оглушенный вернувшейся человечностью, он с ужасом взирал на деяние своих рук.

Хейворд отвернулась. Еще один арест мог все испортить.

— Не знаю, — сказала она. — Да и не важно. Уходим.

— Мы отведем вас к «скорой».

— Я пойду сама. — Хейворд протягивали руки, но капитан отклоняла их. Зачем? Обычная рана в голову — такие всегда кровоточат.

На лагерь опустилась невероятная тишина. Бойцы заковали Бака в наручники и уводили, заключив в живой полукруг. Ученики наблюдали, сдерживаемые призывом учителя.

— Простите центурионов, — просил Бак. — Они не ведают, что творят.

Сила, что вела людей, исчезла. Бак велел разойтись, и ученики его послушались.

Все было кончено.