— Не знаю. — Он включил свет. — Не уверен.

Он подошел к Энн и посмотрел вниз — на Ли О'Брайен. На ней была футболка и трусики, она лежала на полу лицом вниз — одна нога была на надувном матрасе, покрытом простыней.

Через мгновение Макс подошел ближе и склонился над ней. Ее глаза были открыты — в них застыл ужас.

— Она умерла? — прошептала Энн. — Умерла?

— Подожди в соседней комнате, — сказал Макс. — И набери 911.

Встав на колени рядом с Ли, он пытался нащупать ее пульс, хотя знал, что вряд ли ему это удастся.

Тело, лежавшее перед ним, было таким же теплым, как и его собственное. То, что случилось с Ли, произошло совсем недавно. Макс осторожно перевернул ее на спину и стал делать искусственное дыхание. Если бы это был судорожный припадок или что-то сходное с этим, ему бы крупно повезло. Теперь ему терять было нечего.

— 911, — напомнил он Энн, едва переводя дух.

Никаких следов крови. Никаких видимых повреждений, которые он мог бы заметить при беглом осмотре.

— Давай же, Ли, — говорил он. — Давай.

Ли не откликалась.

— Ничего не получается. Будь оно неладно. — Он отвел назад свою правую руку и нанес сильный удар в середину ее грудной клетки. — Ну, давай. — Он искал у нее в теле малейшие признаки жизни и одновременно слышал вой сирен.

— Кончено, — сказала Энн, и он посмотрел на нее. По ее лицу текли слезы.

— Да, — произнес он.

Глава 32

Реб О'Брайен Жирар застыла, скрестив руки на груди. Рядом сидели Макс и Энн. Все они расположились в неприбранной столовой, а в комнате напротив лежала мертвая Ли.

Между ними и мертвым телом было довольно большое расстояние, но слепящий свет фотовспышек заставлял Энн закрыть глаза. Она старалась не думать о незнакомых людях, снимавших тело Ли, беспомощно раскинувшееся перед объективами.

— Зачем они ее фотографируют, ведь она умерла от…

— Это выглядит как смерть от естественных причин, ты права, но кто знает… снимают они на всякий случай.

— Что такое эти твои «естественные причины»? — не унималась Энн. — Сердечный приступ, например? Такая молодая и здоровая, и вдруг умирает от сердечного приступа?

— Мы не знаем, что произошло, — произнесла Реб дрожащим голосом.

— У меня нет слов, чтобы выразить сочувствие… — сказал Макс. — И мне больно, Реб, оттого, что вам предстоит пережить сейчас.

— То, что случилось, — за пределами моего понимания. В Ли было больше жизни, чем во всех, кого я знаю. — Реб подвинулась и часто заморгала, потом подняла лицо, чтобы слезы не капали со щек.

Она настояла на том, чтобы не только присутствовать при опознании, но и провести вскрытие в качестве патологоанатома.

— Вам не нужно этим заниматься. Они могут позвать другого врача.

По лицу Реб было видно, что она поняла значение его слов, но в ответ только покачала головой:

— Я должна быть здесь ради Ли. Я хочу прикоснуться к ней и позаботиться о ней. Это все, что я могу сделать для нее сейчас, последнее, что я могу сделать. Я вернусь туда, когда уйдут фотографы.

Из горла Энн вырвался странный звук, как будто она едва не задохнулась.

— Ты в порядке? — спросил Макс.

Она не должна терять головы, подумала Энн. То, что она видела, разумеется, больно ранило ее, но она не должна паниковать.

— Я в порядке, насколько это возможно. У вас есть какие-нибудь предположения? Что могло ее убить, Реб?

— Нет, никаких. Это тайна для меня — пока, — ответила Реб. — Будет вскрытие, и я не думаю, что мы узнаем что-нибудь раньше, чем оно состоится. Она была не из тех, кто регулярно ходит на медосмотры, но я следила за ее здоровьем и не заметила никаких нарушений. Ли была здоровой женщиной. Будь это инфаркт или инсульт, были бы какие-то симптомы.

Макс надеялся, что Реб не будет винить себя за то, чего она, по-видимому, не могла знать.

— Мне показалось, я слышал голос Марка, — сказал он, имея в виду мужа Реб.

— Он пришел вместе со мной. Сейчас разговаривает со Спайком. Все чувствуют себя ужасно из-за того, что произошло с Ли. Она часто говорила людям о неприятных вещах, но ее любили.

— У нее есть еще родня?

— Нет, кроме нас, у нее никого не было. Я, в общем, была рада, что она здесь с нами. Я хотела бы отложить разговор с Симоном. Они с Ли планировали пожениться, когда будут готовы осесть здесь.

Макс взглянул на Энн. Она выглядела опустошенной — так ему казалось.

— Симон Менар, — уточнила Реб, — вы, скорее всего, его не знаете. Он сейчас за границей, в Египте. Я думаю, в командировке от журнала. У него половина акций в «Рупоре», но я знаю, что он активно работал в журнале. Так что его и Ли связывало общее дело. Надо будет отыскать его.

— Это катастрофа для парня, — сказал Макс.

— Реб? — Спайк вошел в комнату. — Как только будете готовы, мы перенесем… Ли.

Макс встал.

— Могу я пойти с вами? — Реб утвердительно кивнула. — Посидишь одна, Энни?

— Да, конечно.

Макс улыбнулся ей, и Энн попыталась улыбнуться в ответ, однако вышло что-то, больше похожее на гримасу. Их ждали Спайк, Марк Жирар и, как ни странно, Гай.

— Как ты здесь оказался, Гай? — удивился Макс.

— Услышал по радио, — ответил Гай. — Профессиональные привычки не дают покоя.

Он обнял Реб.

— Мне очень жаль, малышка.

— В любой момент здесь может появиться толпа, — заметил Спайк. — Слушать официальные сообщения — любимое занятие наших горожан.

Двое медиков вкатили каталку, на которой лежал мешок для перевозки тела. Макс быстро перевел взгляд на Реб, но она смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Марк Жирар поднес руку жены к губам. Марк и Реб Жирар были любящей парой, и сейчас Марк переживал за жену и не пытался этого скрыть.

В комнату влетела всклокоченная Уазо.

— Что случилось? Я должна знать. Кого сюда привезли?

— Я говорил, — пробурчал Спайк, обращаясь ко всем, кто был в комнате, — слушать новости — здесь любимое развлечение.

— Ты говорил? Ничего ты мне не говорил, — парировала Уазо, мрачно сверкнув глазами. — У меня было предчувствие, что все кончено. Я пыталась понять. Я пыталась увидеть, кто зовет меня, но чувствовала только холод. Потом услышала новости по радио и рванула сюда.

«У Уазо предчувствия, у Энни предчувствия, надо же, да и у меня самого были тяжелые предчувствия», — подумал Макс, глядя на миниатюрную смуглую женщину, словно окутанную вихрем черных кружев, и в который уже раз спросил себя