Начать решил с Владимира — там стрельцов видели в последний раз. Вот балда, почему сразу не спросил — кто видел и когда это было? К посаднику снова не пойдешь — не мой уровень. Вот к кому — к дьяку, Елисею Бузе. По-моему — он в курсе, и человек порядочный. Стрелецкий полковник вспыльчив и, кажется, мне не верит, соглашается только под давлением посадника и сложившихся обстоятельств.

Оседлав коня, я отправился в крепость. Узнав, где служит дьяк, зашел в избу.

В большом зале сидели за столами писари и писали бумаги, скрипя перьями. В дальнем углу, за начальственным столом — большим, вдвое

больше, чем у рядовых писарей, — сидел Елисей. Увидев меня, он махнул рукой, подзывая. Повел за собой в небольшую комнату. — Здрав буди, Елисей!

— И тебе того же. Я уж думал, что ты в пути.

— Нет, не все выяснил. — Чем могу — помогу.

— Когда видели стрельцов с казной?

— Две седмицы тому.

— Кто?

— Не знаю, посадник не сказал.

— И на том спасибо.

— Удачи!

«Ладно, — думал я на обратном пути. — Не боги горшки обжигают, попробую. В конце концов, Господь дает каждому тяготу по силам его».

Я запряг лошадь, зашел в дом. Оделся подорожному, взял кошель, подвесил к поясу Елена сложила скромный узелок с едой. Лето — мяса не возьмешь, пропадет. Кусок свиного сала, вяленая рыба и каравай свежеиспеченного хлеба. Зачем таскать лишнюю тяжесть, если есть деньги?

Мы попрощались, и я выехал из города.

К отлучкам мужей в эти времена жены относились спокойно. Сидючи на одном месте, не всегда заработаешь. Купцы, коробейники, матросы, возничие, скоморохи, плотники и прочий трудовой люд в движении находились лето и зиму. В весеннюю и осеннюю распутицу сидели дома.

Отлучки были долгие — пока доберешься из глухого угла до Москвы или, скажем — Нижнего Новгорода, пока дела решишь, да обратно вернешься — верных три-четыре месяца пройдет.

И весточку не пошлешь — разве с попутной оказией.

Терпеливы были жены — жизнь была такая. Хуже, когда проходило и три месяца, и полгода, и год, а от мужа — ни весточки. То ли сгинул от ножа разбойничьего на лесной дороге, то ли утонул с корабликом в ненастье? Жена ли еще, или уже вдова? Где найти косточки сгинувшего? Жив ли?

Путь лежал на закатную сторону, во Владимир. Начинать надо оттуда. Жалко, много времени потеряно — две недели.

Для начала — опросить людей на постоялых дворах, расспросить городскую стражу. Не заметить восьмерых стрельцов невозможно. Куда направились, были ли еще с ними посторонние? Как вели себя на постоялых дворах, не пьянствовали ли? Много вопросов, нет ответов, и совсем мало времени. Сроков мне посадник не дал, но я и сам понимал — чем скорее найду, тем лучше.

Я гнал коня: и так много времени потеряно, следы могут потеряться. К исходу второго дня, уже в сумерках, я остановился у городской стены и едва успел пройти городские ворота. Не теряя времени, поговорил с городской стражей. Никто не видел выезжавших стрельцов.

— Завтра подойди, другой караул будет, может — они чего скажут. Ты местный ли?

— Из Нижнего.

— А, тогда еще одни ворота есть, что на восход идут, поговори там.

— Спасибочки. — Я дал стражнику медный пул.

Я направился но улице, выискивая постоялый двор. Вот и вывеска. Слуги приняли коня, завели в конюшню.

Я снял комнату, оставив там скудные пожитки, спустился в трапезную, заказал обильный ужин. Сил за день потрачено немало, надо восстановиться. Не буду следовать пословице, в которой ужин надо отдать врагу. Тогда враг будет сильнее, а я этого не хотел.

Подошел к хозяину, на всякий случай поинтересовался стрельцами.

— Нет, не было — уж я бы запомнил.

На нет и суда нет, завтра с утра начну поиски.

Ночь я проспал, как младенец, и утром встал бодрым. Сытно позавтракал — неизвестно, когда еще удастся поесть, и отправился искать другие постоялые дворы.

Повезло сразу. Хозяин вспомнил, что были стрельцы. Лошади уставшие, сами пропыленные — поели и легли спать. Нет, никаких пьянок не было, утром сразу и уехали. Да, сундучок с собой у них был — на заводной лошади, на ночь они его с собой в комнату взяли.

На радостях я дал хозяину две медяшки — хоть какой-то след появился.

Пошел к городским воротам, о которых мне сказали вечером. Стража ничего пояснить не могла, по стражники обмолвились, что вскоре меняются, придет другой караул.

Вскоре и впрямь стражу сменили, и я подошел к старшему. Был он хмур, изо рта разило вчерашней выпивкой. Понравиться бы ему. Я сразу достал из кошеля пару медях, сунул ему в руку

Лицо его несколько подобрело, но все равно выглядело мрачным.

— Ага, были стрельцы, пару седмиц назад. Все конны и оружны, да при одном заводном коне.

— Сколько их было?

— А я считал? Михей, поди сюда! Подошел долговязый молодой парень из

стражи.

— Не помнишь, сколько стрельцов из города выезжало пару седмиц назад?

— Так восемь же, я еще удивился — почему заводная лошадь одна?

— Никто с ними не ехал?

— Нет, одни были.

— Может, кто следом выезжал?

Парень нахмурил лоб, изображая кипучую мыслительную деятельность.

— Вроде нет.

— Вроде или нет?

Я сунул и ему медяху.

— После них проезжал один. Похож на татарина, но не татарин: у тех глаза узкие и лица смуглые.

— Тогда почему ты решил, что он на татарина похож?

— Так халат на нем татарский, узорами вышит, и лошадь не подкована.

Уже кое-что.

— Не заметил, куда поехали?

— Куда и все — по дороге. Что я — за ними следить должон?

— И на том спасибо.

Я выехал из города. Делать мне во Владимире было больше нечего — и так я отставал от стрельцов на две недели. Если похожий на татарина человек — случайное совпадение, то поиски его — зряшная потеря времени. К тому же я не слышал, чтобы татары организовывали банды и нападения на земле русской. Их тактика — налетели ордой, пожгли, набрали трофеев, взяли людей в полон и — быстрее назад, пока хвост не прищемили. Слабы заставы русские, не могут сдержать орду — только известить о татарах, да неповоротливы в обозах воеводы. Про войско вообще отдельный разговор. Стрельцы пешие — какая у них мобильность, а других регулярных войск нет. Коли нападение — собирают воинов со всех городов и весей. Пока они доберутся до места сбора, пока бояре или князья решат, кому войско возглавить, — очень долгий процесс: выясняли, чей род старше, именитее — иногда не один день уходил. Потом только выезжала кованая рать на битву, ход у тяжеловооруженных всадников был не быстр, нельзя было гнать галопом. К сече прибудешь на утомленном коне. Да и обозы с провиантом резвости не добавляли.